Небо цвета крови

С десятого раза, но все же получилось растрясти — тот спросонья дернулся как ошпаренный, отмахнулся и, по-черепашьи отпрянув назад, — ткнул мне в живот дуло ружья. Чуть оклемавшись — заморгал, признавая, с облегчением дыхнул через нос, виновато улыбнулся, отставил оружие. В ночном видении глаза не по-настоящему истлели, залились черным глянцем, зрачки, почти не различимые, искорками носились по ним, излучали снежный отблеск. Просторный ворот плаща оттенял лицо, подчеркивал неестественную бледность щек, а капюшон, прикрывающий придавленные волосы, старил, туманил чернью веки, лоб. Сам весь потрясывался, отчего-то поджимал правую ногу, точно приготовился к прыжку с места, но не совсем понимал зачем.

Досыта наглядевшись на меня, напарник по-дедовски ссутулился, прислушиваясь к волчьему рычанию, заговорил трезво, заполошно, расстреливая вопросами:

— Близко совсем! Сколько их, Курт?.. Много? Считал? Видел?.. Отбиться успеем? — басовитый голос то затихал, то ломался, выдавал нотки животного страха, беспочвенной злости. — Как думаешь, Курт?.. А?.. — и вдруг поменял тактику, начал не к месту извиняться, искать оправдание: — Прости, я не удержался, заснул… Получилось так, извини…

— Ладно, что уж… — недовольно обронил я, выдавил холодную улыбку, — дело сделано. — Потом продолжил: — От волков отстреляться не получится, друг, — просто-напросто не успеем, поэтому давай-ка поднимайся и шуруй к двери — будем пытаться закрыться от них, пока еще не поздно.

Не вставив ни слова против, Дин поднялся и — стремглав к проему, откуда вылетал редкий сухой лай, цокот когтей.

«Дай бог получится, — подумал я, — другого раза не будет…»

Потом метнулся к рюкзаку, положил рядом винтовку, захватил автомат, убрал с предохранителя и встал слева от двери, разглядывая обрюзглую, распоротую чужими клыками морду одноухого волка, идущего впереди всех. Брел уверенно, подкрадываясь, напоминая лисицу, собирающуюся влезть в чужой курятник, пока хозяева заняты крепким сном, только, в отличие от нее, потрошителя интересовала не пернатая закуска, а человеческое мясо. Глазища размером с солидную пуговицу полыхали ультрамариновым порочным светом, глядели на все пугливо, бегло, по-заячьи, короткошерстая грудина с глубокими залысинами низко опустилась к земле, являя абрисы костей, мозглявые растопыренные и безволосые передние лапы при каждом шаге отталкивающе и нелицеприятно дрыгались. Те, что следовали за ним, помахивая куцыми хвостами, стучали клыками, поскуливали, разами грызлись между собой, но свергать действующего лидера желания не изъявляли — доверялись, знали, что никто, кроме него, не сможет обеспечить стаю достаточным пропитанием, взвалить на свои хрупкие спины такую ответственную ношу.

— Вот тебе и охота… — буркнул под нос и — Дину: — Попробуй-ка сдвинуть правую створку! Получится?

Дин с натугой, мыча, как бык на водопое, подергал, еще — безрезультатно: та побилась роликами по дверному рельсу и — застопорилась, наотрез отказываясь сдвигаться.

Плюнув — хлопнул своей медвежьей ладонью, вышибая притушенный звон, чертыхнулся и негодующе процедил:

— Вот же дьявол, а?.. Как вкопанная встала, зараза, — ни вперед, ни назад не хочет! — потом прибавил, не меняя лютующего тона: — Видать, кислота ее замучила, все же немножко умудрилась погрызть. Вагоны хоть и прочные, из качественного нержавеющего металла сложены, но годами принимать на себя удары ядовитых ливней тоже не могут, вот и дают слабину. Да еще и не смазывает никто…

Дослушав, я обреченно дыхнул, прошелся одним глазом по подходящим волкам и ответил:

— Сейчас тогда вместе будем пробовать… — повесил автомат на плечо, встал возле напарника, хватаясь за ручку. — На раз…

С ором, колью в мышцах, умываясь соленым потом, толкнули — створка, гремя, послушно пошла влево, наполовину закрыла вагон. Обрадовавшись, отряхивая руки от ржавчины — взялись за вторую, однако предпринять что-либо не хватило каких-то секунд — громыхнул разноликий вой, и волки, привлеченные грохотом, в слюнях, черными пятнами потекли к нам со страшной скоростью.

У-у-у!!. Р-р-р…

«Вспугнули…» — схватила за горло первая мысль и — к напарнику:

— Живее дергай!.. Сильнее… ну… давай же… еще…

Как мы ни пыхтели, ни матерились и ни крыли белый свет — створка категорически не желала подчиняться, упорно стояла на своем, как припаянная, награждая за тщетные труды только сдавленным скрежетом да дробным скрипом. Чтобы выдернуть ее на середину, требовалась сила еще как минимум шестерых человек, и то это, наверно, показалось бы недостаточным — уж очень цепко засела.

И здесь Дин выступил с неожиданным заявлением:

— Я, кажется, понял, почему мы ее сдвинуть-то не можем! Она с той стороны наверняка закреплена! Знаешь, чем-то вроде крупного шпингалета или засова! — А следом продолжил: — Надо срочно глянуть!

— Понял, — сунул автомат, — держи, прикроешь. Только смотри: осечку дать может — давно не стреляли из него.

— Курт!.. Стой!.. Я… как…