Небо цвета надежды

Впоследствии я соблюдала осторожность и попросила Сильвию достать мне противозачаточные таблетки. Впрочем, я их и прежде принимала, но таблетки либо оказывались поддельными, либо просто не срабатывали, поэтому аборт оставался единственным выходом. Женщине нелегко бывает оборвать жизнь, не дав ей возможности расцвести. Порой я размышляла об этих искорках жизни, покинувших меня. Я смотрела на играющих во дворе борделя детей, и пустота внутри меня росла, а боль из чрева добиралась до сердца. Как я скучала по ним – этим крохотным существам, которые могли бы говорить, у которых были бы маленькие ручки и ножки и которые улыбались бы, позволь я им родиться на свет. Я думала об этом, и во мне крепло желание родить ребенка – если я вообще когда-нибудь забеременею.

На этот раз таблетки принес Сильвии ее надежный клиент, и мы надеялись, что больше абортов мне делать не придется. Тайком принимая эти таблетки за спиной у Мадам, мы хихикали, а потом Сильвии удалось купить заграничный шоколад, и его сладость скрашивала наши унылые вечера. Наркотики, которыми нас пичкали, и эти маленькие радости долгое время поддерживали во мне желание жить. И еще Арун-сагиб.

Именно благодаря ему нас с Сильвией, в отличие от других девушек, не отправили в другой бордель. По традиции девушек постоянно переводили из борделя в бордель: если кто-то нападал на след похищенной девушки, так ее было сложнее отыскать. Арун-сагиб решил оставить меня здесь, чтобы почаще приходить ко мне, и моими стараниями Сильвия осталась со мной. С Арун-сагибом я познакомилась спустя три-четыре дня после возвращения из больницы. Он вошел в мою жизнь, словно пронзившая облака молния. Его взъерошенные темные волосы падали на лоб, а налитые кровью карие глаза смотрели на меня со смесью страха и боли, словно от меня зависело его спасение. Я слабо улыбнулась ему, но ответной улыбки не дождалась.

– Хм. – Он приблизился ко мне, обдав запахом привозного виски.

В благодарность за все, что он сделал для меня, мне хотелось бы солгать, что в ту ночь он показал себя нежным любовником, однако на самом деле он лишь обрушил на мое тело все свои тревоги, ни на секунду не задумываясь о моей боли. Он не сказал мне ни слова, не наградил меня даже взглядом и, уходя, лишь хмыкнул.

С тех пор он навещал меня каждый четверг и почти всегда молчал.

– Они не врут – ты и правда красивая, – только и говорил он, а затем, держа за подбородок, приподнимал мне голову. – Какие у тебя глаза – прекраснее я не видел. – Похоже, он напрочь забывал, что говорил то же самое неделей ранее.

Когда я рассказала Сильвии о его странных комплиментах и молчаливости, она изумленно воззрилась на меня:

– Ты что же, не знаешь, кто он?

Я пожала плечами. Нет, этого я не знала.

– Видно, какая-то важная шишка и Мадам берет с него за меня вдвое больше, – предположила я.

– Вдвое больше? – Сильвия едва не покатилась со смеху. – Да Мадам не пикнула бы, даже не заплати он ни гроша. Ты что, с луны свалилась?

Я с любопытством глядела на подругу. Сильвия знала о мире намного больше нас, потому что стремилась к этому и всегда расспрашивала обо всем своих клиентов. Порой это доставляло ей немало хлопот, однако она была единственной девушкой, которая, не выходя за стены борделя, умудрялась узнать, что происходит вокруг.

– Он тут пахан, главарь банды, которой принадлежит наш бордель. В придачу к крышеванию борделя он еще и наркотой торгует. Каждые выходные его шестерки собирают дань с каждого магазинчика в окрестностях и за каждый чих выбивают с лавочников деньги. Ему принадлежит все вокруг.

– Да ладно! – недоверчиво покачала головой я.

Сильвия расхохоталась и смеялась так долго, что, казалось, уже никогда не успокоится.

– Какая же ты глупышка. Он без ума от твоей красоты! Если что и может обуздать такого головореза, так это женское очарование. Неужели жизнь здесь тебя ничему не научила?

Будь я такой же храброй, как Сильвия, каталась бы как сыр в масле и не знала ни в чем нужды. Я завидовала Сильвии – такие, как она, наслаждались роскошью, и мне тоже захотелось законопатить зияющую в сердце брешь дорогими сари и украшениями.

В следующий раз, когда Арун-сагиб навестил меня, я попросила его принести мне что-нибудь особенное на память. Он рассмеялся и в следующий четверг преподнес мне сверкающее золотое ожерелье. Арун-сагиб надел его мне на шею и защелкнул застежку. Я посмотрелась в зеркало, раздумывая, чувствую ли я себя как-то иначе.

– Ты для меня особенная, – сказал он, и его отражение улыбнулось. Впрочем, от этих слов во мне ничего не изменилось, и я поняла: чтобы стать такой, как Сильвия, мне потребуется еще много комплиментов и подарков. Позже Арун-сагиб буквально завалил меня шалями, сари, серьгами и браслетами, но я по-прежнему чувствовала себя сломленной.