Небо цвета стали

– О-о-о? У тебя еще есть силы, чтобы говорить? И чувствуешь ты себя достаточно хорошо, чтобы ощущать любопытство? Прекрасно. Они. Зовут их Волками или Призрачными Волками, потому что, идя в бой, они красят лица белым и выглядят тогда словно призраки, и се-кохландийцы боятся их сильнее демонов Мрака.

– Но ведь они тоже се-кохландийцы.

Тсаэран тихо рассмеялась.

– Дам тебе хороший совет: не повторяй такое никому в этом лагере. Они могли бы себя почувствовать весьма расстроенными. Они – сахрендеи, хоть название это охватывает такие племена, как глиндои, саракаи, мандехии, кавойны или вехрис. Но сколько среди тех племен родов и кланов – того никто не считал. Например, это – клан Сломанного Клыка из глиндоев. Те, кого вы называете се-кохландийцами, покорили народы сахрендеев еще до войны с империей и даже перед войной с Фургонщиками: порой оружной рукою, вырезая сопротивляющиеся племена, чаще – что свидетельствует о мудрости и рассудительности – дипломатически, предлагая им союзы и перемирия. Сахрендеи понимали, что… Болит? А здесь?

Ее пальцы были холодны как лед, а места, к которым она притрагивалась, теряли, казалось, чувствительность. Постепенно колено перестало докучать.

– Магия?

– Нет. Мазь. – Целительница вынула из-за пояса небольшую баночку, сунула туда палец и растерла мазь по остальным ранам. – Как видишь, проблема послушания строптивой невольницы уже решена. О чем я говорила?

– Что их покорили.

– Именно, покорили. Можно покорить огнем и мечом, а можно договорами и лживыми союзами. Сахрендеи считали, что лучше плохой союз, чем хорошая резня, однако они уже понимают, что все вышло не самым хорошим образом. Нынче ими предводительствует Аманев Красный, вождь их народа, которому, однако, единственному из Сынов Войны, нельзя иметь отряды Наездников Бури. У них есть собственные законы, и почитают они Владычицу Степей, как их предки, но должны также кланяться и Господину Бурь, богу се-кохландийцев. Они – вроде бы и часть Вольных Племен, но на войне им приходится подчиняться приказам Йавенира и никогда не наоборот. Их посылают в самые кровавые атаки, но получают они меньшую часть добычи. Как видишь, здесь порядком разных «но». Болит? – Она легонько нажала на живот девочки. – А здесь? Уже мочилась?

Только теперь Кей’ла почувствовала, насколько полон у нее мочевой пузырь.

Тсаэран вытащила из угла глиняный горшок с крышкою.

– Ну что? Мы ведь не варвары. А ты не должна выходить из шатра. Садись, я отвернусь. И скажи, если будет больно. Видишь, – причмокнула она легонько, – сахрендеи на самом-то деле не слишком любят кочевников, ха-ха, я знаю, что они тоже кочевники, но как-то по-иному о них думаю. Причем «не любят» – это очень мягко сказано. Особенно после битвы за Меекхан, где погибло большинство наших воинов, остальные Сыны Войны нападали на земли и стада сахрендеев, похищали женщин и детей, рвали лагеря поменьше, а Йавенир наблюдал за этим со смехом. Он любит, когда его псы дерутся между собою, потому что тогда они не задумываются о месте хозяина. Кроме того, он следил, чтобы ни один из них не приобрел слишком много силы. Но все изменилось каких-то десять – пятнадцать лет назад, когда первые Волки принялись ездить Степями. Ты закончила?

– Да. – Кей’ла встала.

– Есть кровь в моче?

Содержимое горшка не выглядело интересно, но крови там не было.

– Нет.

– Это хорошо. Очень хорошо. Следи несколько дней и, если появится, сразу дай знать. А теперь иди-ка сюда, я осмотрю ребра.

Снять повязку оказалось куда больнее, чем Кей’ла надеялась.

– О-о-о… – Целительница покачала головою. – А вот здесь все так плохо, как я и думала. Сломаны как минимум три. Лекарство вскоре перестанет действовать, а я бы не хотела давать тебе еще порцию, потому что ты в лучшем случае выблюешь его. Тебе не мешает, что я постоянно болтаю? Давно не было случая пообщаться с кем-то, кто говорит на меекхане так хорошо, как ты.

– А ты не должна скорее слушать?

Женщина засмеялась:

– О да. Потому я не буду против, если ты станешь больше говорить. – Мазь из баночки перенеслась на ребра, покрывая их слоем льда. – Но, пока ты меня слушаешь, ты меньше думаешь о боли, верно?

– Фокусы знахарки?

– Мудрость веков, дитя мое. Мудрость веков. Хочешь послушать о Волках, пока я стану перевязывать тебе грудь?

– Отчего мне хотеть о них слушать?

– Потому что то, кем они стали, спасло тебе жизнь.

Кей’ла лишь кивнула.