Небо цвета стали

Они ворвались в нее втроем.

– Прутик, щит!

Щит оказался у них над головою, принял несколько мощных ударов, но было тесновато, чтобы кочевники сумели их достать. Внезапно оба ближайших коня заржали, завизжали дико, один свалился на морду, второй встал дыбом, забил копытами по спине соседнего скакуна. Возникло замешательство, которое в миг, когда еще один конь после удара мечом в морду выпал из шеренги, переросло в панику. Всадники ломали строй и разворачивались, пытаясь оторваться от пеших. Старейший маневр конницы.

Только вот – охренительно тяжелый, чтобы выполнять его в кругу повозок радиусом в каких-то тридцать ярдов, где всюду лежат трупы людей и коней, а животным маловато места, чтобы набрать разгон. О прыжке через повозки не было и речи.

Впрочем, Кеннет не намеревался им это позволить.

– За мной!

Пошли Малаве, Прутик и те, что еще минуту назад были прижаты к повозкам. На этот раз ситуация вывернулась в противоположную сторону, к бортам оказались приперты всадники, а пехота их атаковала. Причем – с беспощадной действенностью. Шпак и Деврес, вооруженные тяжелыми двуручными топорами, подскочили к лошадям и в приседе нанесли мощные, горизонтальные удары на уровня пясти. Визг раненых животных взлетел над полем битвы, заглушив на миг все остальные отголоски. А стражники ворвались между всадников, стягивали их с седел, разбивали головы, кололи, рубили… Менее чем за десять ударов сердца все было закончено.

Кеннет отер лицо от крови.

– Малаве, Прутик, Деверс и вы – налево, – бросил он. – Остальные – со мной.

Они двинулись вдоль линии повозок, по очереди атакуя оставшихся кочевников и поворачивая ситуацию в свою пользу. Свыше половины конных погибли или были ранены, а бо́льшая часть его солдат все еще стояли на ногах. Кроме того, стражники уже сумели сгрудиться, а группа, которую собрал Кеннет, безжалостно напирала, убивая се-кохландийцев и их лошадей. Одного за другим.

Где-то брякнул арбалет, затем второй, и еще двое всадников вылетели из седел. Кеннет оглянулся. Фенло Нур собрал несколько человек, и те как раз натягивали оружие. Но уже можно было не торопиться: трое оставшихся кочевников соскочили на землю, шмыгнули под повозками и исчезли в темноте.

На миг все замерли, зажав в ладонях липкое от крови оружие.

Стоящий рядом с Кеннетом Прутик упер щит в землю, склонился, вытер лицо рукавом, размазывая пот и кровь, а лицо у него было такое, словно он хотел расплакаться. Кеннету потребовалась минута, чтобы вспомнить, как Прутика звали по-настоящему.

– Хорошая работа, Аэрс, – сказал лейтенант громко.

Для молодого солдата это был первый серьезный бой. Первый, в котором он видел смерть друзей и товарищей по оружию. Потому что на ногах осталось человек пятнадцать стражников. Еще несколько медленно поднимались, и видно было, что они более или менее сильно ранены. Как минимум десятеро лежали без движения.

Кеннет оглянулся, услыхав топот. Приближались остальные конники.

Были они где-то шагах в ста от них, галопировали узкой линией, чтобы затруднить жизнь арбалетчикам, но разгоняли коней, готовые ворваться в круг врагов и завершить дело.

– Под повозки!

В миг, когда Кеннет отдал приказ, кочевники получили залп в бок. Отряд свернулся, будто змея, пришпиленная стрелою, попытался встать против опасности, но было уже поздно. Потому что в его ряды ворвалась колонна колесниц.

Горная Стража впервые стала свидетелем такого боя. Колесницы против конницы. Может, днем, под солнцем, когда обе группы были прекрасно видны издали, преимущество осталось бы на стороне се-кохландийцев. Но теперь колесницы оказались убийственно эффективными.

Каждую влекла пара лошадей, покрытых кожаной броней, на каждой был экипаж из двух человек – возницы и лучника, – спрятанных за высокими бортами, и каждый являлся настоящей боевой машиной. Стрелки шили по конным, а возницы, правя одной рукою, второй метали короткие дротики. Приготовившиеся к атаке на пеших, кочевники, без луков в руках, были пойманы врасплох.

Клин колесниц разъял их колонну, с внушающей уважение точностью разрезал на две части и развернулся. В этом столкновении выигрывала масса и сила, двойная запряжка могла перевернуть и стоптать вражеского всадника, стрелы и дротики собирали среди всадников обильный урожай, и в несколько минут сбитый отряд конницы распался на мелкие группки, что сражались за жизнь.

Внезапно с другого конца битвы донесся рык:

– Шестая! Шестая! Шестая!

И между конными и колесницами появились пешие фигуры, подскакивающие и бьющие коней по ногам, стягивающие вниз всадников, бьющие из арбалетов. Это был последний импульс, кочевники начали разворачивать лошадей и убегать в сторону равнины. Фенло Нур встал рядом с командиром, откашлялся, сплюнул на землю.

– Наконец-то собрались, – проворчал он.

– Наверняка их что-то задержало, ночь такая чудесная, многие, полагаю, засмотрелись на звезды. – Кеннет старался не выдать, какое облегчение он чувствует. Минуту-другую он боялся, что горстка людей перед ним – это все, что осталось от роты. – Проблемы с горлом?

– Один сукин сын попал мне локтем в шею.