Небо цвета стали

Потому что на них напали Молнии Ких Дару Кредо, третьего среди предводителей Отца Войны. Верданно взяли живьем нескольких всадников и уже знали, что племена, покорные Дару Кредо, двинулись в путь раньше, чем обычно, и шли вдоль Олекад на север. Все сто тысяч человек, считая женщин, стариков и малых детей. Дару Кредо имел под собой каких-то пятнадцать тысяч легкой кавалерии, три тысячи Молний и пару по-настоящему сильных жереберов, но эти расчеты были неточны, потому что среди се-кохландийцев право на коня и лук имел каждый, несмотря на возраст и пол. А это означало, что против Фургонщиков может встать тридцать или сорок тысяч конных. А значит, усмехнулся горько Кеннет, кочевники знали. Знали, что Олекадами идет армия верданно, что бесконечные, непредставимые богатства – лошади, фургоны, оружие и одежды, золото и серебро – выливались через горы на возвышенность. И именно потому Ких Дару Кредо поднял свои племена раньше, чем обычно, чтобы захватить богатства самому. Был он молодым, амбициозным, жаждущим трофеев и верящим, что его тридцать тысяч конницы сумеют заполучить если и не все, то бо́льшую часть фургонщицких богатств. Потому что ни боевые фургоны, ни колесницы не казались ему страшными. Был он уверен, что, прежде чем прибудут остальные се-кохландийцы, он сумеет одолеть законных хозяев возвышенности.

По крайней мере так утверждали пленники, а поскольку допрашивали их по отдельности и все говорили одно и то же, то новости казались правдивыми. Лагерь у подножия рампы атаковал лишь один а’кеер – не больше ста двадцати лошадей. Головные же силы Ких Дару Кредо должны были находиться в трех днях дороги к югу отсюда.

А это означало – лейтенант стиснул руку на кубке, аж костяшки побелели, – что все – зря. Бо́льшая часть армии Фургонщиков еще торчала под Кехлореном, верданно требовалось как минимум десять дней, чтобы пройти через горы, – а оставалось у них три, а то и меньше, поскольку из-за вестей, что принесут недобитки отряда, Сын Войны наверняка ускорится. Окружит их у подножия гор, прижмет кольцом кавалерии к Олекадам, не позволит создать большой лагерь. Если они не выдвинутся, все пойдет прахом.

Все это безумие, связанное с проходом через горы, не имело смысла. Фургонщики должны сжечь рампу, завалить высверленный во внутренностях горы проход и вернуться под замок, уничтожая выстроенные дороги и мосты. А потом вернуться в Степи.

Нынешней ночью его люди гибли зря.

Не должно их здесь быть, его роте не следовало вмешиваться в политику империи, в игре своей передвигающей по карте мира целые народы и меняющей границы. Они должны сидеть в Белендене и бороться с бандитами.

Он провел взглядом по своим десятникам. Те были молчаливыми, отсутствующими, сосредоточенными на собственных мыслях. Даже Велергорф сидел, уставившись в свой кубок, а татуированный лоб его перерезала горизонтальная морщина. Он потерял в схватке двух солдат, с которыми служил уже десяток лет.

– Это были хорошие люди, – сказал наконец.

– Хорошие, – согласились остальные.

Самый старый десятник поднял кубок:

– Чтоб им было хорошо по дороге в Дом Сна, и чтобы Мать ласково приглядывала за их душами.

Они подняли кубки, выпили. Потому что таковы были проводы среди солдат Горной Стражи: короткие, тихие и напряженные. Кеннет отставил кубок:

– Сколько людей не смогут идти?

– Восемь. – Велергорф уже обладал всей информацией. – Я разговаривал с Анд’эверсом. Он предлагает, чтобы мы оставили их в лагере, пока не встанут на ноги, или же может отослать носилки назад, в замок. Наш выбор. Остальные раненые сумеют идти, хотя некоторые не пригодятся в бою.

– Хорошо. Фургонщик говорил, что он теперь собирается делать?

– А как вы полагаете, господин лейтенант? – раздался хриплый голос сбоку.

Анд’эверс стоял в нескольких шагах за крайними солдатами. Выглядел так, словно готов был двинуться в бой: серебристо посверкивала кольчуга из мелких колец, шлем с наносной стрелкой затенял лицо, а легкий топор на длинной рукояти постукивал о бедро. Сопровождала его пара человек. Один выглядел как младшая копия кузнеца, ради шутки одетая и вооруженная точно так же, второй, стоящий чуть в стороне, – словно утопленник, едва-едва вытянутый из воды. И утопленник в сером имперских Крыс.

– Мой сын, Дер’эко, – представил молодого воина предводитель каравана. – Каневей Первой Волны лагеря Нев’харр. Завтра поведет свои колесницы на юг. Он и еще восемь других Волн. Три полные Лавины под командованием ламерея Аве’авероха Мантора.

Младшая копия Анд’эверса поклонилась зажато, глядя куда-то над головами стражников. Кеннет ответил кивком, после чего сказал десятникам:

– Приготовьте людей в дорогу, – сам же встал и начал протискиваться к кузнецу. Присутствие Крысы означало, что пришли какие-то приказы.

– Значит, вы попытаетесь, – начал он, встав перед Анд’эверсом.

– Конечно. Не затем мы одолели такой кусок дороги. – По лицу Фургонщика было не прочесть никаких эмоций. – Кроме того, почти ничего не изменилось – мы просто встретили кочевников чуть раньше.

Они отошли на несколько шагов в сторону.