Небо в алмазах

– Но я уверена, там не было ничего «болезненного», как вы выражаетесь, – ответила герцогиня, с властным видом поднимаясь с кушетки. Ей не хотелось думать о том, что могло случиться что-то «предосудительное», что-то такое, что поставило бы под угрозу предстоящий брак графа и Сильвии. Это стало бы слишком, слишком жестоким ударом. Нет, она была уверена, что есть какое-то простое и совершенно невинное объяснение необычного поведения Сильвии этой ночью.

– Ну что же, – продолжила она, – не смею больше отнимать ваше драгоценное время. Если Сильвию можно одеть, я немедленно отвезу ее домой в своей карете.

– Мне кажется, этого не стоит делать, – тут же сказала Черити. – Доктор Глиб не советовал ее перевозить. Во всяком случае, какое-то время.

Герцогиня приложила руку к груди.

– Но я не могу пользоваться вашей добротой…

– Уверяю вас, мы с радостью примем ее у себя. Я лично буду отвечать за то, чтобы она поправилась.

Герцогиня задумалась. Она была никудышней сиделкой и знала это. Хватит и того, что ей приходится заботиться о герцоге. Черити Фэррон показалась ей воспитанной девушкой, а Фэррон Тауэрс – идеальным местом для выздоровления. И ей, герцогине, будет куда спокойнее готовить свадьбу, если она не будет каждый день видеть унылое лицо Сильвии.

А еще очень важно отсутствие Сильвии в замке Белэм потому, что герцог не станет задавать ей неудобных вопросов, пока не будет разгадана загадка минувшей ночи.

– Хорошо, – оживленно сказала она, – я принимаю ваше предложение. Разумеется, как только она будет готова вернуться домой, вы нам сообщите. И вы не возражаете, чтобы кто-нибудь от нас приезжал сюда в эти дни?

– Конечно, нет, – заверила ее Черити.

Герцогиня наклонилась и поцеловала Сильвию в щеку. Глаза девушки открылись.

– Я уезжаю, милая, – сказала герцогиня. – Оставляю тебя в очень надежных руках!

Сильвия слабо улыбнулась:

– Это верно, мама.

Черити проводила герцогиню до самого холла, надеясь узнать еще что-нибудь о Сильвии. Однако герцогиня уже считала себя свободной от обязанностей по отношению к падчерице и заторопилась заняться другими делами.

– Какая прелесть! – воскликнула она, остановившись перед фарфоровой пастушкой. – Французская работа, да? – Она взяла фигурку и перевернула вверх ногами. – Нет, не французская.

Герцогиня отдала статуэтку Черити, чтобы та вернула ее на полку, и продолжила путь. Через несколько шагов снова раздался ее возбужденный голос:

– О, прошу прощения, это случайно не Рейнолдс? Восхитительно! У нас тоже есть несколько его работ, только в золоченых рамах. Они у нас в лондонском доме. А у вас есть дом в Лондоне?

– Нет. В городе мы останавливаемся у нашей бабушки, леди Лэмборн.

– Леди Лэмборн! Я знаю ее. Мы бывали на ее балах. О боже! Это, наверное, портрет кого-то из ваших предков? Сходство просто невозможно не заметить. У нее такие же черты лица, как у вас… Глазам не верю! – Герцогиня остановилась у самой двери. – У нас есть точно такое чиппендейловское кресло! Только у нас не одно, а полный гарнитур. Ах, вот и ваша горничная с моим плащом. Я счастлива, что Сильвия оказалась в таком очаровательном жилище. До свидания, до свидания! Скоро вы меня увидите снова.

Черити провела герцогиню ошеломленным взглядом. «Что ж, – сказала она сама себе, – после вашего приезда я знаю о вашей дочери ровно столько, сколько знала до этого».

Раскрыто было так мало, что Черити даже не узнала, что герцогиня не родная мать Сильвии.

* * *

Черити сдержала слово. Следующие два дня она буквально не отходила от Сильвии. Сидела тихонько в ее комнате с рукоделием и прислушивалась, не нужно ли больной чего. Из кухни Сильвии присылали соблазнительные блюда: наваристые похлебки, говяжье консоме, студень из телячьей голени, подносы с фруктами, марципаны. Гостья со смехом говорила, что ее специально раскармливают, как детей из сказки про Гензеля и Гретель. Черити приносила ей из библиотеки интересные книги с красивыми иллюстрациями, чтобы разум Сильвии не застаивался. Когда Сильвия уставала, хозяйка читала ей вслух.

Черити не могла нарадоваться обществу Сильвии. Сестра была очень привязана к своему брату, но впервые она получила возможность завязать долгие отношения с кем-то одного с ней возраста.

Вскоре девушкам начало казаться, что они знакомы всю жизнь.

Воспоминания возвращались к Сильвии, впархивая в сознание, как бабочки. Если она пыталась сразу сосредоточиться на них, они тут же исчезали. Если же она не обращала на них внимания, воспоминания отпечатывались в сознании, и она могла изучить их на досуге. Сцена за сценой, событие за событием – жизнь возвращалась к ней.

Однако были и такие события, которые продолжали ускользать от ее сознания, хоть она об этом и не догадывалась. Она не помнила ни бала у леди Лэмборн, ни джентльмена, с которым познакомилась в саду. Она не помнила затруднительного финансового положения своей семьи и не помнила той ночи, когда слег отец. И она совершенно не помнила графа фон Брауэра.