Небо в алмазах (СИ)

Мама не могла отнять у нее Лёню, а Лене нет дела до того, чем грешили чьи-то родители в прошлом. Бред какой-то! Любящей невесте лейтенанта военно-морского флота Рафаловича совершенно наплевать на холодный ветер и мороз, сковывающий ноги. Она готовилась стать женой советского офицера, следовать за ним хоть на край света, не оглядываясь на предрассудки, которыми так рьяно заполняла ей голову всесильная мать — майор НКВД в отставке.

Папа называл сослуживцев матери безликими фигурами, не сильно скрывая брезгливости к сотрудникам органов госбезопасности. Через пять лет Елена — партработник на почетной должности, увидит этих людей на похоронах Октябрины Станиславовны, и изумится тому, что никогда не видела друзей мамы у них дома на Московском проспекте.

— Леночка, ты не многое потеряла! Такие только на похороны и придут! — папа, всю жизнь почти слепо любивший мать Ёлки, впервые так строго отзывается о том, что окружало жену в действительности…

Ёлка лишь крепче сожмет локоть отца, желая спрятаться от серых посланцев из застенков Лубянки и Литейного. Ужаснется тяжёлым взглядам из другого мира, пусть и взрослая девочка. А сколько еще впереди? Подумать страшно. Но на дворе холодный март семьдесят третьего, и Лена надеялась, что один человек — её судьба, от которой не сбежать. Ведь Лёнька любит её с детства. Вместе со школьной скамьи. Её мушкетер, защита и оплот. Раф обязательно всем докажет, что полюбил в ней нелюдимую гордячку, девочку с книжкой, а не дочь второго секретаря Ленинградского обкома партии. Мама не права!

Не получилась сказка. Разбилась о корку льда Финляндского вокзала, стоило услышать правдивые слухи досужих сплетниц, от которых Рафалович не смог отмыться. Её жених так пылал любовью, что не брезговал мелкими изменами. Этого Ёлка простить не могла. Читала всё и сразу по его честным глазам. Леонид никогда не умел врать, хоть и пытался построить вокруг Ёлки воздушные замки. За один день мир разрушен суровой реальностью.

На запальчивое предложение Лёньки «бежать к маме Риве», которой, к слову, никогда не нравилась ни Лена, ни её семейство, Лена Павлова ответила категоричным и холодным отказом. Пользовать Лёня мог кого угодно! Спи, с кем хочешь, сынок. Ты сам себе хозяин! Но чтобы брать дочь «проклятого комендантского семени»? Непозволительно! Эти Павловы виновны в том, что Рафаловичам приходилось терпеть лишения…

Былые влюбленные разошлись, как в море корабли. Только в шторм, и никто, кроме самой Ёлки и не предполагал, что следующее утро она встретит с капельницей, рядом с больничной аппаратурой. И едва увидев растерянное лицо Рафа, застрявшее между дверей палаты, проронит роковое — «не приближайся…». Всё кончено, как будто и не было ни дружбы, ни привязанности, ни любви. Отсекать, так с корнем… С кровью… Глядела спокойно, пронизывая серым взглядом, окутывая собой всю палату, в которой они были вдвоём. Любила и ненавидела одновременно, но не могла и слова сказать о прежних чувствах.

Смотрела на лейтенанта Морфлота, чтобы через десять лет увидеть капитана второго ранга. Китель с иголочки! Наверное, выгодно женат на нужной даме. Как и хотела Рива Израилевна. Сын оказался почтительным — не подвел!

Но почему у образцового семьянина задрожал голос? Почему поник, почему не хочет просить помощи у председателя комиссии по распределению городского жилища? Стыдно? Или пришла его очередь быть гордым? Нет же, глупая, у самой руки синие. И любишь ты его, как и в двадцать, а муж твой — досадное недоразумение. Елена Владимировна, значит? Председатель комиссии? С детства же хотела быть директором, видя то, что окружает отца в рабочем кабинете. Сбылось!

А Лёня смотрел, запоминал. Неловко проговорился о детях, ради которых и обивал пороги властных кабинетов. А ведь это могли бы быть их дети — две девочки. Не случилось. Ушел, решив, что собственные проблемы решит сам. Оставил одну, в слезах, потерянную, но без права быть слабой. Поменялись местами. Чужие. Снова встреча — через три месяца, на похоронах Алексея и Татьяны. Раф не мог не проводить в последний путь друга юности. Скорбные фигуры у двух гробов, не имеющие сил и возможности что-либо друг другу сказать. Но Лена и не желала говорить: схватилась за руку четырнадцатилетнего Витьки, будто племянник мог как-то скрыть тётку из этого ужаса и кошмара, которым в одночасье стала новая весна.

Одиннадцатого марта разрушилась будущая семья Ёлки и Лёньки, одиннадцатого марта погиб брат, а невестка скончалась от полученных травм. В этот день Лиза осталась сиротой…

Чертов месяц март! Почему он ненавидел именно Павловых?! Слишком много вопросов, на которые Лена до сих пор не могла себе ответить. Вечер после горестная чиновница, одинокая и покинутая всеми, провела с открытой бутылкой «Столичной», и как бы пошло это не выглядело — полупустой пачкой «Marlboro». Нет, ей не было стыдно, просто сил не оставалось. А Лёнечка запрещал ей курить… Пусть и смолил «Беломором» в годы юности. Она опознавала возлюбленного по этому запаху. Так легче переживать собственное горе.