Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны

– Мы явились принять подданство великого Хенны, – невозмутимо проговорил он. – Мы ощущаем льющийся свет. Но откуда он взялся? И какими благими богами отмечен великий? Не поможет ли нам верный Боабдил, не развеет ли он тьму нашего незнания?

Божественного Хенну всё творящееся, похоже, изрядно забавляло, в отличие от четверки его приближённых, – разодетых по харадской моде, завитых и напомаженных, похожих на распорядителей тхеремского гарема, а не на жестоких воинов безжалостного правителя.

Боабдил осторожно, негромко и раболепно заговорил, постоянно кланяясь и избегая взглянуть Хенне в лицо. Тот, однако, оставался благодушен, усмехался, показывая белые зубы.

– Божественный велел мне просветить вас, – наконец выдавил Боабдил, обильно потея. Всё-таки вид вооружённых до зубов эльфов с гномами, да ещё и горбуна с Тубалой отнюдь не убеждал его в собственной безопасности. Хенна и впрямь ничего не боялся, а вот его подручные – совсем наоборот.

Однако воля «Божественного» здесь и впрямь была законом.

Боабдил несколько раз судорожно кивнул, ещё несколько раз быстро и мелко поклонился, пока наконец не заговорил:

– Знайте, вы, явившиеся незваными, но принятые, как лучшие друзья!..

Санделло выразительно поднял бровь.

– Да-да, – поспешил заверить бородач. – Принятые как самонаилучшие друзья!.. Великий Хенна отмечен благими богами – теми, что обитают за небесной твердью, управляя ходом светил, дневных и ночных, дождями и ветрами, песками и реками. Угодно им было, чтобы Свет неведомой ранее силы явился б ему в руки, дарованный ими самими. Свет тот изгоняет тьму и зло, Свет тот дарует правду, Свет тот указывает путь!

Хенна слушал, снисходительно кивая, и Фолко невольно заподозрил, что «Божественный» прекрасно понимает речи своего слуги, не нуждаясь ни в каких переводчиках, но почему-то продолжает играть избранную роль.

– Это хорошо, – спокойно сказал Санделло, едва Боабдил приостановился, набрать воздуха, – это очень хорошо, но сие мы ведаем и так, иначе не явились бы сюда, пред очи Божественного. Переведи, переведи, почтенный.

Почтенный перевёл.

– Сие мы ведаем и так, и оттого алчем знать, что же это за Свет и откуда он взялся? Как снизошёл он на Божественного? Поведай нам это, верный Боабдил!

– Благие боги наполнили своей волей Божественного! – завопил бородач, трясясь, словно в падучей. – Их воля сделалась Светом! А Божественный Хенна малой долею обретённого напитал драгоценный камень, сделав его символом власти своей, своей избранности!

– Ага, – сказал Санделло, кивая, словно в знак неотрывного внимания. – Напитал драгоценный камень? Дарованным благими богами божественным же Светом?

Хенна самодовольно, торжествующе ухмыльнулся. Он, конечно же, всё понимал.

И сунул руку за пазуху, в складку роскошных одеяний.

Фолко напрягся, ощутил, как мгновенно раскаляется до почти нестерпимого перстень на пальце; Хенна привставал и одновременно исчезал в заполнившем шатёр золотистом сиянии.

Хоббит пошатнулся. «Божественный» Хенна не лгал. Это была всем силам сила, мощь, невиданная в Средиземье, она совершенно не походила на мрачную мощь Олмера, на мёртвое могущество Девятерых или на загадочные движения магов Срединного Княжества, не говоря уж об эльфах-Авари.

Свет, в котором нет места теням. Свет чистый, беспримесный, белый. Свет, слепящий и режущий; золотистое сияние, распространившееся было по шатру, уже исчезло, поглощённое яростной белизной.

Фолко не устоял на ногах, упав на одно колено. Исчезло всё, остался лишь Свет.

И среди этого пламени – вознёсшаяся к поднебесью фигура. Она вся – из огня; и среди пламенного буйства выделяются два озера белейшего слепящего Света – глаза.

Фолко исчез. Исчезли его спутники. Исчезла внутренность шатра. Исчезло всё.

Это была Истина. Это был Великий Свет, Свет Незамутненный, Свет Невиданный.

Молчание. Слова не нужны. Перед маленьким хоббитом, невесть как сменившим столовую ложку и садовые ножницы на кинжал и меч, был Истинный Властелин. Вокруг – блистающий мир, мир, в котором не осталось ничего тварного, ничего, кроме чистой Силы. И Фолко смотрит в лицо Вопрошающему. И не находит ни слов, ни сил, чтобы возразить. Здесь не говорят словами.

Огонь ворвался в душу хоббита. Глубоко-глубоко, до самых потаённых воспоминаний; и какими же мелкими и глупыми казались теперь его намерения! «Покончить», «расправиться», «избыть»…

Нет! Служить Ему – вот в чём истинное счастье!

А потом сквозь эти пламена пробился повелительный рык «Божественного», и огонь разом скрылся, словно его никогда и не было.

Ошеломлённые, Фолко, гномы и эльфы с Тубалой кое-как поднимались на ноги.

Остался стоять один Санделло.

Стоял он спокойно, правда, не скрестив руки на груди, а взявшись за эфес Чёрного меча над правым плечом.

Четверо подручных Хенны валялись ниц перед ним, слабо подвывая.

Сам Божественный нарочито медленно запахивал на груди тунику, мелькнула толстенная золотая цепь.

И прежде, чем открыл рот слабо трепыхавшийся Боабдил, прежде чем изрёк что-то сам Хенна, горбун заговорил, не снимая пальцев с рукояти: