Небо выше облаков

Сильная Светка Уфимцева на деле оказалась вовсе не сильной. Андрей прав, ее уверенность легко сломалась о собственные страхи.

Вернувшись домой и увидев родное лицо, я наконец-то решаюсь дать новости жизнь и бросить вызов своему праву на ошибку.

– Мама, я беременна. Пожалуйста, помоги мне в это поверить.

* * *

POV Андрей

– Ну, здравствуй, Андрей! Будем знакомы. Я – Павел Павлович Шибуев. Для всех – доктор Айболит, для тебя – просто дед Паша. Ну, давай руку, мужичок, поздороваемся, что ли. Похоже, мы с тобой оба влипли!

Это тот редкий случай, когда мой отец, всегда уверенный в себе серьезный человек, волнуется, и смешок выходит сверх меры веселым. А может, ему и правда весело. Во всяком случае, к мальчику он настроен доброжелательно, и меня это устраивает.

А к шибуевском рыку Андрюшка привыкнет – у меня тоже голос не сахарный.

Мама замечает это волнение и тут же касается рукой отцовского плеча.

– Паша, не пугай ребенка! Ну что ты, в самом деле!

– Я его не пугаю, Лера, я с ним знакомлюсь.

– А рычишь, как Серый волк! Не видишь, Андрюшка и так к Андрею жмется. Ты бы с ним поласковее, потише, – просит мама с нажимом в голосе.

Потише – точно не про отца, и он справедливо возмущается.

– Много ты понимаешь, Лера. Вот дождешься внучек, с ними и будешь сюсюкать, а мы – мужчины, между собой сами разберемся. Правда, внучок?

Я держу приемного сына на руках, и он с любопытством и страхом поглядывает на профессора Шибуева. Ну еще бы, тот фигура колоритная. Большой, широкоплечий, с аккуратной бородой и грозными бровями. Такой кого хочешь в ступор вгонит. Больные и студенты у него по струнке ходят, а тут пятилетний ребенок – как не испугаться?

Но волнение и улыбка делают отца мягче, и мальчик это чувствует. Не отвечает, молчит, зато уже не «прячется». Действительно прижимается ко мне, хотя за шею так и не обнял.

Не знаю пока, кто я для него, но точно не чужак. Надеюсь, мы в этом направлении продвинемся.

– Ну, давай, мужичок, посмотрим твою ножку. Что с ней не так. Да не бойся ты, не заберу я тебя у… Андрей, – отец тактично кашляет в кулак и озадаченно шепчет мне: – Как тебя называть-то?

Я не удивляюсь вопросу. Мне еще самому предстоит привыкнуть к тому, что в моей жизни появился ребенок – не на один день, навсегда. И родителям лучше сразу это принять, так всем будет проще. В кулачке у Андрюшки спрятан солдатик, я обхватываю этот кулачок ладонью, встречаясь с мальчиком взглядами.

– Ну а как называть отца парня, который носит фамилию Шибуев? Он теперь наш. Правда, малыш?

Я сажусь на стул и держу мальчика на руках, давая отцу его осмотреть. Я уже провел обследование старой травмы, на столе лежат анализы и снимки, но передо мной человек, которому я всецело доверил бы и свою жизнь, поэтому, не сомневаясь ни секунды, жду от него авторитетное мнение.

Помнится, будучи ребенком и слыша благодарности от больных в адрес родителя, я удивлялся, глядя на его большие, жилистые руки, как можно их сравнивать с женскими? Называть чуткими? Мне они всегда казались сильными и крепкими. Вполне способными наказать своего не самого послушного сына или выкорчевать на даче старое дерево.

Но прошло время, я вырос, и сейчас, наблюдая, как осторожно отец прощупывает голеностопный сустав и детскую стопу, только лишний раз убеждаюсь, что они и в самом деле наделены особой чувствительностью.

Андрюшке так страшно, что он зажмуривает глаза и утыкается лицом в мою шею. Не капризничает и не мешает, ведет себя удивительно по-взрослому, непривычно тихо для пятилетнего малыша. И набирается смелости посмотреть на деда Пашу лишь тогда, когда тот довольно усмехается, погладив его широкой ладонью по голове.

– Вот и все, Андрейка! Не переживай, починим мы тебя. Будешь бегать у нас, как заяц-русак – трусцой и вприпрыжку! Попробуй, догони! У тебя теперь знаешь какой папка – вылечит! Вот увидишь, мать, – отец поворачивает голову к жене, – еще вырастим из парня футболиста! Ну и чего ты смеешься, Лера? – искренне удивляется, когда мама шутливо отмахивается.

– Ой, Паша. Ты и из сына своего собирался звезду футбола вырастить. А сам его так ни разу на футбольный матч и не сводил.

– И что же? У каждого свое призвание. Зато мой сын в одиннадцать лет мне палец на ноге прооперировал, когда в него скоба попала. Согласись, это же интереснее!

– Вот-вот, я и говорю. А все начнется с того, что примешься Андрюшку учить, как правильно ссадины обрабатывать, и показывать ему микробов в микроскопе.

– Кстати, Андрей, как там Светлана? Как себя чувствует? – интересуется отец, садясь за стол, за которым мы недавно обедали, и слышит от меня правдивый ответ:

– Неважно.

Я просил родителей не беспокоить Уфимцеву, не затрагивать личные темы, и пообещал все объяснения оставить на потом. Но вижу, что ожидание им дается с трудом.

Думаю, мать уже звонила Свете, хотя и не признается. Я все еще помню ее слезы обиды, слова укора, молчание, а потом внезапное объятие и полные счастливого неверия глаза – как бы ни было, а матери новость пришлась по вкусу. Потому и не верю, что она удержалась в границах своей территории.