Небольшие повести

Конечно, мы понимали, какую брали на себя ответственность. Была поставлена задача: подтянуться, выйти в августе с отличными показателями, укрепить трудовую дисциплину и начисто искоренить хулиганство. Короче, предстать перед гостями без пятнышка и добиться такого положения, чтобы колхоз «Светлый путь» действительно оправдывал свое название.

А с застрельщиком этого дела - Виталием Пастуховым носились как с писаной торбой, вызывали в область, хвалили, поместили портрет в газете.

И, словно на смех, первым нарушителем порядка в колхозе стал сам Виталий Пастухов, бригадир комсомольской бригады, культурный парень со средним образованием, Раскладушка, как его прозвали девчата.

2

Сегодня вечером у нас состоялся выездной суд, и председатель Иван Степанович вызвал меня заранее, чтобы я подготовила клуб как полагается для серьезной процедуры.

Судить будем Пастухова по 149-й статье уголовного кодекса за умышленное уничтожение или повреждение личного имущества граждан, а проще, за поджог.

В кабинете председателя сидели на табуреточках родители Пастухова, прибывшие из Москвы. Оба седенькие, похожие друг на дружку. У него очки на нитке, она, несмотря на летнее время, в перчатках.

Иван Степанович не уважает канцелярско-бюрократического стиля: подпишет бумажки, нырнет в свой личный «Москвичок» и едет по бригадам - осуществлять практические руководство.

Только мы занялись, как всегда не вовремя, сунулся дедушка Алтухов.

Прошлый год его контузило громом, и с тех пор он стал забывчив: заспешит куда-нибудь, да по пути дело и забудет. Встанет поперек дороги и стоит, как телка. При всем том сохранилась в нем хитрость: как услышит, что в правлении приезжие из Москвы или из обкома, - так и бежит поскорей что-нибудь выпрашивать. При свежих-то людях ему отказать труднее… Вот и теперь прибег, кривоногий, в белой панамке.

- Здравствуй, Иван Степанович, - проговорил он притворным, слабым голосом.

- А-а, Леонтич! - сказал председатель приветливо. - Не помер еще?

- Не помер.

- Ну, что у тебя?

- К вам я…

- Обожди… - сказал он и некоторое время разъяснял мне, сколько и как поставить стульев для судьи, для заседателей, для прокурора, и не забыть послать в школу за колокольчиком, чтобы судья мог позвонить в случае шума. - Скамейку подсудимого отгороди стульями. А то насядут посторонние, и не разберешь, кого судят. Ну, так чего тебе, дедушка?

- Лошадку бы мне… Дай лошадку… А я тебе чем хочешь услужу.

- Так тебе же выделяли. В порядке помощи престарелым. На прошлой неделе выделяли.

- Так то за глиной. Печка было вовсе развалилась. Спать на ней было страшно.

- А ты там на печи легше кувыркайся со своей старухой…

- Так ведь это не от трясения… Это, я так мечтаю, от грому. В том боку, знаешь, где печурка, где спички складены да скляночки всяки, после грому трещина выявилась… Ладно, еще дыма не было. А к пасхе дыра разошлась с палец толщиной, кирпич задышал, сам по себе вываливается, без причины.

- Замазал?

- Замазал. Спасибо тебе…

- Ну и хорошо.

- Хорошо… Теперь ладно…

Дед забыл, зачем пришел, и хлопал глазами на все стороны.

- Ты, дедушка, давай вечером в клуб, на суд, - сказал председатель. - И супругу гони.

- Да я ж хворый… Спину ломит по самую шею. А старухе недосуг… Пироги стряпает… Сынок приезжает…

- Игорь Тимофеевич? - спросил председатель с уважением.

- Игорь Тимофеевич.

- Чего ж его к нам тянет? Ему бы, по его калибру, на пляж куда-нибудь. В какую-нибудь Алупку.

- Отца с матерью не забывает… Каждый год ездит проведать. - Дедушка вдруг вспомнил, зачем пришел, и застонал снова. - Я к тебе насчет лошади, Иван Степанович… Мне бы на станцию…

- Сегодня никак невозможно. Весь конский парк мобилизован. Срочно надо перевезти удобрение. Это тебе известно?

- Неизвестно.

- Как же так? В протоколе записано, а тебе неизвестно… Вот люди сидят - тоже из Москвы, а на такси прибыли… и ты бы так. Окажи сыну почет: разорись на такси.

- Да где ж у меня рубли-то! На такси!

- На трудодни дали?

- На трудодни дали! Курей не прокормить.

- Сроду ты такой, Леонтич. Колхозом недовольный, а с колхоза тянешь. Хныкаешь все!

- Да я не хныкаю, - перепугался дедушка. - Я не жалуюсь. Разве я жалуюсь? Жизнь хорошая стала, да я-то плох… Болезнь одолела. Застыл весь… - Он показал родителям Пастухова руку. - Пальцы вон какие синие… Как в стужу.

- К старухе чаще приваливайся, - сказал председатель. - Она согреет.

- Тебе все смех. Рука - гляди какая синяя… Как баклажан.

С ним можно говорить до вечера, с этим Леонтичем, не сходя с места, и все равно ни до чего не договоришься.

Хотя ему и объяснили обстановку с конным парком, он все равно не отставал. А тут и Митька Чикунов прибежал с объявлением, что мотор у траспортера сгорел,

- Как же это он так у тебя сгорел? - спросил председатель.

- Метла в транспортер попала.

- По собственному желанию?

- Как?

- Сама, мол, попала? По собственному желанию?

- Кто ее знает.

- Виноватого, значит, не нашли?

- Где его найдешь?

- А не найдешь - рублем отвечать будешь.