Небоскребы магов

Проснулся я от внезапного шума наверху. Торопливо поднялся по ступенькам; небо темное, в тучах, корабль тяжело зарывается носом в волны, а они победно катятся по палубе и уходят через шпигаты.

Ветер налетел резкий, словно ударил кулаком из спрессованного воздуха. Корабль тряхнуло, волна с грохотом обрушилась через борт, тяжелая, как ртуть.

Я хватался за канаты и упорно пер к Грегору, что покрикивает на промокших и похожих на тюленей членов команды.

— Ветерок? — спросил я весело.

Он оглянулся, на лице ужас, прокричал, перекры–вая шум ветра и грохот волн:

— Это страшная буря!

— То ли еще будет, — успокоил я. — Держите ко–рабль на волну, а то опрокинет.

Он не ответил «сам знаю», не до того, напуган так, что уже и сам не знает, что знает, а я похлопал по его спине в промокшей рубашке, самому вообще–то страшно, но изо всех сил улыбался и скалил зубы.

Такие бури сразу топят лодки и опрокидывают ма–ленькие кораблики, с крупными уже сложнее, а ги–гантские вообще идут через любой ураган, почти не обращая на него внимания.

Но у нас хоть и не лодка, а корабль маленький, и если опрокинет, то я не Синдбад, которого после ка–ждой катастрофы выносит на берег, как его предшественника Одиссея, а отсюда даже при хорошей погоде до берега вряд ли доплыл бы…

Корабль бросает на волнах так, что люди то и дело падают, скользят на мокрых досках, вместе с потоками воды их носит от борта к борту.

Я взбежал по ступенькам на палубную надстройку, сюда волны не достигают, но все равно мокро, поскользнулся и чуть не вылетел за борт, но успел ухватиться за натянутые канаты, удерживающие на распорке мачту.

Снизу кто–то прокричал отчаянно:

— Море только что было спокойным!

Я крикнул в ответ:

— Не совсем, надо уметь видеть признаки надвигающейся бури.

— Какие, глерд?

— Не знаю, — ответил я сердито. — Слышал, они есть. Ну там ласточки над водой низко, муравьи под–гибают брюшко… В общем, не мое это дело знать та–кие мелочи, а извозчики на что?.. Шевелитесь, а то все утонем!.. Понсоменер, беги к Джонадеру, помоги ему держать руль!.. И подтяни линь!.. Только не спрашивай, что это такое, просто найди и подтяни, что бы это ни было…

Джонадеру помогают удерживать рулевое весло Фицрой и Ваддингтон, получается плохо, Фицрой вскрикнул:

— Небо… Там…

Следом за ним еще двое матросов закричали в ужасе и начали тыкать трясущимися пальцами в черное грозное небо с мятущимися тучами, уверяя всех, что там огромные гневные лица морских божеств.

Я заорал:

— Эй там, вороны внизу!.. Немедленно привяжи–тесь к мачте!.. Да не все, идиоты… Джонадер, привя–жись, ты у руля, ты нужен, а глерд Фицрой может и не привязываться, его не жалко…

Тут же волны с такой силой прокатились через па–лубу, смывая все на пути, что если бы те не привязали себя канатами, смыло бы всех за борт.

Я отыскал взглядом Фицроя и Ваддинттона, помогающих Джонадеру держать весло, крикнул изо всех сил:

— Разверните мордой к волне!

Понсоменер, блеклый настолько, что почти неви–димка, тут же в одиночку налег на руль, а Джонадер крикнул:

— Командир, это самоубийство!.. Надо уплывать…

— Выполнять! — рявкнул я. — От шторма не убе–жать!.. И ни в коем случае не дать волнам развернуть корабль боком!.. Ни к ветру, ни к волнам!.. Быстрее, все быстрее!..

Волны становились все громаднее, но когда Фиц–рой громко охнул и указал трясущимся пальцем впе–ред, даже у меня похолодело внутри. Волна не волна, а настоящая водяная гора катит к нам мощно и неот–вратимо.

Я крикнул бодро:

— Девятый вал!.. Это нормально, чего вы все?.. Вот девятый из девятых — это да, это будет волна…

Корабль начало поднимать все выше и выше. Со всех сторон крики ужаса стали громче, спереди водя–ная пропасть, такая же сзади, а наш корабль на гребне, что только издали двигается медленно, а так несет нас, и как хорошо, что в открытом море, а то на берег бы выбросило, разбив о рифы… Правда, там есть шанс выплыть…

Замерев надолго на гребне, корабль наклонился и, как с ледяной горки, понеся вниз в далекую страшную бездну.

Но крутой спуск становился все более пологим, корабль на большой скорости влетел в долину между двумя водяными горами и, кто бы подумал, начал, как мелкий жучок, мужественно карабкаться наверх, подгоняемый свирепым ветром, что ухитряется и в корму дуть с такой мощью, словно у нас развернут парус да еще штук пять дополнительных.

Фицрой, жестом послав на свое место двух гвар–дейцев, вбежал наверх ко мне, но с размаха впечатался мордой в бухту промокших канатов, завопил:

— Да что же это за…

Я поморщился.

— Ты чего орешь?

Он застыл с распахнутым ртом, только сейчас ощутил, что кричит, хотя везде блаженная тишина, если не считать привычных ласковых шлепков волн о деревянные борта.

Я заулыбался, глядя на его растерянное лицо. Шторм утих так же легко, как и появился. Вернее, он не утих, а унесся дальше, но для нас это уже неважно.

— Как же это, — проговорил он с трудом, — я чуть не сдох… Это длилось сутки? Или двое? Небо было черным…