Небожители Севера

Уильям вошел в тот самый зал, через который его вел на суд Галфридус Жедрусзек. Огромные колонны из темно-серого камня по обе руки возвышались у стен, частично перекрывая собой окна, длинные и узкие. Красный Зал располагался в левой башне Молчаливого замка, и его высокие своды уходили вверх на два этажа. Колонны и стены украшали вывешенные красные гобелены, прямоугольные, простые и обшитые по краям черными нитями. Каменный пол, как только что заметил Уильям, украшал не простой узор, а круг с нанесенными письменами — клятвой, принесенной Старейшинами после окончания Кровавой войны.

У ряда колонн, стоявших вдоль окон, расположились четверо музыкантов. Они настраивали свои инструменты, поочередно дотрагиваясь до струн и подтягивая колки. Все они были коротко острижены, по моде Глеофа, и лишь девушка с лютней в руках носила длинные распущенные волосы. Вдоль стен стояли столы с креслами, чтобы гости могли там отдохнуть. Втянув носом воздух, Уильям почувствовал запах крови, — похоже, что на столе в кувшинах была именно она.

В зале царила полутьма, и только несколько зажженных свечей на столах да десяток факелов на стенах рядом с музыкантами давали рассеянный свет, но для такого большого помещения этого было мало. Впрочем, Старейшины прекрасно видели в темноте и им скудного освещения вполне хватало.

В Красном зале уже было весьма многолюдно — около двадцати вампиров либо сидели за столами, общаясь, либо стояли у колонн и переговаривались.

Ни одного человека Уильям здесь не учуял. И не спроста. Законом было запрещено приводить в замок людей, и именно по этой же причине все гвардейское сопровождение графа Тастемара осталось в Йефасе.

— Госпожа… — прошептал Уильям, обращаясь к графине.

— Да, Юлиан, что такое, Юлиан? — насмешливо ответила Мариэльд и улыбнулась от того, как перекосилось лицо ее сына. — Ну говори же, Юлиан!

— Эм… Ну…… — не в силах сказать сакральное и священное имя «матушка», Уильям постарался вообще избежать какого-либо обращения. — Подскажите, а кто эти все вампиры?

— Ах, это… Вон те четверо, одетые в черные кафтаны с красными поясами и с маленькими шапочками на голове, — это дипломаты. Именно они отвечают за связи между нашими землями, за обработку писем, да много за что… — Женщина, продолжая собственнически держаться за локоть Уильяма, показала в другой угол, на противоположный стол. — А вон там, Юлиан, сидит семья Летэ — Асска и Пайтрис, в ожидании главы семейства. Вон тот вампир — это Синистари, Старейшина из Кроугга в Стоохсе. Райгара ты уже знаешь… Около музыкантов стоит барон Теорат Черный из Летардии, он чуть младше меня. С ним рядом Шауни де Бекк, он живет вместе с Теоратом и состоит в родственных отношениях с ним подобно тому, как родны друг другу Филипп и Горрон. Других вампиров я не знаю — это обычная свита Старейшин и не думаю, что они будут интересны тебе. Прочие же Старейшины еще не спустились.

Музыка заиграла снова, и музыканты, взявшись за лютни, дудочки и флейты, принялись наигрывать веселые мелодии, чтобы размяться перед долгой ночью.

В зал вошла Амелотта де Моренн и сразу же направилась к Лилле Аданам, расположившихся у колонн.

— Здравствуй, моя дорогая Мариэльд! — обратилась высоким голосом к подруге эта женщина с профилем хищной птицы. — И тебе здравствуй, Уильям.

— Добрый вечер, — склонил голову Уильям.

Амелотта протянула руку, усыпанную кольцами, и настойчиво потрясла ее, намекая. С виноватым видом Уильям склонился и поцеловал обтянутую сухой кожей руку. Прядь с серебряной трубочками упала на лицо, и выпрямившись, он нервно уложил ее обратно. Эти украшения для волос его дико раздражали.

— Он больше не Уильям, моя дорогая Амелотта, — мягко произнесла Мариэльд. — Я изменила его имя на Юлиан.

— Звучит хорошо… Да уж, тебе еще учить и учить своего сына этикету.

— Я займусь этим по приезду в Ноэль.

Пока подруги переговаривались между собой, Уильям, чувствуя себя не в своей тарелке, отошел к колонне и облокотился о нее. Он с тоской смотрел на живо общающихся между собой вампиров и чувствовал себя одиноко. Он был здесь чужим и никого не знал, а тех, кого знал, видеть не хотел. Как бы он хотел просто уйти из этого страшного места. Но нельзя, придется терпеть.

Справа мелькнули знакомые зеленые гербовые цвета Тастемара и, вздрогнув, Уильям снова заприметил Филиппа. Тот прошел мимо колонны в сопровождении очень громкого и крупного мужчины со светло-рыжими волосами, тронутыми сединой. Уильяма перекосило. Он отвернулся, не зная, куда деть глаза.

Из-за стола поднялась хрупкая девушка лет двадцати на вид, с темными волнистыми волосами и большими серыми глазами миндалевидной формы. Ее кукольное лицо: тонкие и красиво очерченные брови, полные и чувственные, словно созданные для поцелуев, розовые губы и легкий румянец на бледных щеках, — делало из нее невероятную красавицу.

Асска фон де Форанцисс, что-то очень тихо сказав женщине, Пайтрис, обезображенной годами и долгим голодным сном, встала из-за стола и медленно направилась в сторону Мариэльд и Уильяма. За ней следом, поразмыслив, поднялась и сама Пайтрис.