Небожители Севера

С этими словами Горрон подошел к графу Тастемара и достал из внутреннего кармана плаща белый накрахмаленный платок с гербом дуба — последний намек на утерянный титул. Закатав рукав по локоть, граф протянул вперед свою руку к герцогу. Придерживая ее, темноволосый мужчина осторожно прокусил вены выше запястья и замер в отрешении, провалившись в воспоминания и мысли Филиппа.

Он так простоял с пару минут, задумчиво, покачиваясь и время от времени втягивая в рот еще крови, чтобы заново прокрутить в голове некоторые моменты. Наконец глаза открылись, темные и неестественные, и стали медленно принимать цвет неба. Кожа чуть порозовела, перестав быть похожей на лицо мертвеца, круги под глазами исчезли, а вид бывшего короля Крелиоса стал обычным, человеческим. Горрон де Донталь молчал, приходя в себя.

Где-то в ветвях прокричала птица, похоже, это был козодой, маленькая ночная охотница. Филипп терпеливо ждал, рассматривая бывшего герцога Донталя. Тот, очнувшись, медленно промокнул губы платком, стерев кровь, и нахмурился еще сильнее.

— Очень интересно… Конечно, нужно будет поднять вопрос по южному магу и наемникам на совете. Мне не нравится эта ситуация, — промолвил тихонько Горрон.

— Кто-то потратил на юношу очень много ресурсов.

— Да. Вопрос, зачем?

Герцог поправил свои длинные и черные как смоль густые волосы, и почесав гладкий подбородок, снова оперся спиной о ствол сосны и глубоко выдохнул.

— Тебе, возможно, не понравится то, что я скажу, но мой тебе совет: усынови мальчика.

Нахмурив брови, граф бросил из-под них на герцога взгляд, полный сомнения и неприятия сказанного. Он задумался. В сосновом лесочке воцарилось молчание, двое старейшин поглядывали друг на друга.

— Он был человеком…

— Я использую свою власть, чтобы убедить совет принять его.

— Я обещал Йеве… — тихо сказал граф через некоторое время.

— И ей плохо от твоего обещания, — заметил проницательный Горрон. — Она мне напоминает Пайтрис, которой тошно уже даже открывать глаза после долгого сна, и она бы рада передать дар, да Летэ не позволяет. Ты бы хотел, чтобы дочь постигла та же судьба, что и эту бедную, уставшую от жизни женщину?

Филипп прикрыл глаза, крепко задумавшись.

— Мальчик будет тебе хорошим сыном, — поднял бровь герцог и чуть грустно улыбнулся, — Пора уже забыть прошлое, Филипп, сделать из него выводы и идти дальше.

— Этот дар слишком ценен, друг мой, чтобы рисковать. Вы сами это знаете лучше меня. А в Йеве я уверен, не думаю, что она пойдет по стопам Пайтрис, — упрямо произнес Филипп. — И я разослал письма некоторым Старейшинам и Летэ в Йефасу, где утверждал, что необходимо передать кровь рыбака моим детям.

— Филипп, — прервал графа Горрон, негодующе посмотрев на друга. — Ты просто ищешь причины, причем несущественные! В тебе должна говорить мудрость пятисотлетнего вампира, а я слышу упрямство двадцатилетнего мальчишки! Нужно признавать ошибки, а не подыгрывать им для утешения гордыни.

— Вы правы, мой друг, — произнес граф Тастемара устало, пытаясь свести разговор на нет.

— Мальчик слушает тебя во всем, он достаточно умен, рассудителен и обучаем, чтобы ты смог вырастить из него достойного Старейшину. А что касается посягательств с Юга, то, я думаю, у тебя хватит сил, чтобы уберечь Уильяма и научить его защищаться, — произнес заключительно герцог. — Я знаю, что ты очень уперт, Филипп, ибо это Тастемаровское проклятье — бить лбом камни! Но подумай о моем совете. Ты можешь горько пожалеть о своем выборе, возможно не сразу, а через многие годы.

Ветер поутих, и вампиры стояли в темноте, наблюдая за звездами на небе. Все также пронзительно и горестно кричал козодой, прячась в ветвях рослых, раскинувших свои ветви сосен.

— Что будете делать после суда? — наконец граф прервал молчание.

Герцог мягко, но чуть грустно улыбнулся и встретился взглядом с Филиппом, прищурив мудрые и повидавшие многое глаза.

— Не поверишь, но впервые в своей жизни я ничего не планировал и думал просто брести куда глаза глядят, подобно Гиффарду.

— Звучит не очень хорошо. — В глазах Филиппа мелькнуло беспокойство и понимание, что отсроченный герцогом срок может быть гораздо меньше сотни лет. — Вас с удовольствием примет любой Старейшина.

— Я знаю, Филипп. Меня уже звали к себе и Синистари, и вдова Амелотта, и многие-многие другие. Но дело в том, что все те Старейшины, что предлагали мне кров, делали это в порыве стервятничества, предчувствуя необходимость оказаться ко мне как можно ближе, когда я буду готов передать дар кому угодно. Это сквозило между строк, что они адресовали мне в любезных письмах, а также в их мысленных обращениях ко мне. Ведь у меня нет наследников, и это все знают, — развел руками герцог.

— А вы ждали чего-то другого?

— Ах, нет, конечно же нет! Я знаю, то, что они делают — это нормально и естественно, но я не горю желанием быть гостем на таких условиях, — спокойно ответил Горрон де Донталь, затем внимательно взглянув на Филиппа, подошел к нему ближе и встал на расстоянии вытянутой руки. — Впрочем, у меня есть еще одна идея, Филипп. И я хотел ее обсудить с тобой.