Небратья

Он очнулся в нелепой позе космонавта, решившего передохнуть, с ногами, задранными выше головы. Пахло гнилью и сырой штукатуркой. Голова трещала, как растопленная печка. Морщась от боли, Антон забрался на нары, вытянул ноги и снова провалился в небытие.

Через какое-то время капитан очнулся, сел, сжал ладонями виски. Боль превращалась в глухую, расползалась по всей голове вплоть до ушей. Он вспомнил все.

«Все события, происходящие в жизни любого человека, неизбежно влекут за собой цепь других, чаще всего непредсказуемых. Не стоит нервничать по пустякам», – подумал Горденко.

Он находился один в узкой клетушке из трех заштукатуренных стен и одной решетки. Из мебели здесь были лишь нары.

Арестант опасливо ощупал голову, тело. Зудели ребра, как-то подозрительно ныли печенка с селезенкой. Не смертельно. Поболит – перестанет.

Он обшарил карманы. Телефон Антон раздавил самостоятельно. Ему очень хотелось верить, что его не нашли. А вот все остальное отрастило ноги: сигареты с зажигалкой, несколько купюр, поддельный паспорт украинского государства.

Ладно, главное, что избили не до смерти. Судя по некоторым увесистым «намекам», его подкараулила Служба безопасности Украины.

Он невольно задумался:

«Интересно, сколько лет дают за причинение тяжких увечий ее сотрудникам? Видимо, в казематах этой славной организации я и обретаюсь».

Антон поднялся, доковылял до решетки, просунул нос между прутьями. Он находился в небольшой, но самой настоящей тюрьме. Изолятор СБУ? Два ряда зарешеченных камер, между ними широкий проход. Над головой – потолок, увитый открытой проводкой, вереница неярких ламп.

В камере напротив «отдыхал» мужчина. Он беспокойно вздрагивал, стонал, хватался за бок. Грузное тело ворочалось. Бедняга никак не мог найти приемлемую позу.

Заскрипели засовы, зашаркали ноги по полу. Необъятная женщина средних лет в защитной униформе провела по коридору другую – черноволосую, ужасно бледную. У арестантки была короткая стрижка. Ее челка давно превратилась в слипшиеся сосульки.

Толстая надзирательница покосилась на заключенного, прилипшего к решетке. Заколыхался тройной подбородок. Сама по себе она была бы не страшная, даже в чем-то миловидная, кабы не ее нестандартные габариты.

«Вы расширяетесь, как Вселенная», – лениво подумал Антон.

Взгляд арестанта надзирательнице не понравился.

– Чего вытаращился, козел? – прошипела очаровательная дама и с неожиданной прытью ударила резиновой дубинкой по решетке.

Антон успел отпрянуть, иначе получил бы по носу.

– Все в порядке, не пугайтесь… – пробормотал он и добавил тише, чтобы не нарваться дополнительно: – Просто прикидываю, сколько принцесс в вас поместится.

Контролерша смерила заключенного пренебрежительным взглядом и подтолкнула арестантку. Брюнетка даже не покосилась в его сторону, тоскливо смотрела вдаль.

Антон отступил, сел на нары и задумался, потом встал, размялся. Головная боль становилась терпимой, руки-ноги работали. Но лучше притвориться временно нетрудоспособным.

Он снова сел и отрешенно уставился на облезлую стену, на которой чем-то острым был выцарапан распухший средний палец, выставленный из корявого кулака. Последний привет коммунара перед расстрелом?

Ситуация сложилась не просто печальная, но в чем-то смешная и поучительная. Не успел он приехать в родной город, как сразу же попался. Причем пасли его адресно, взяли явно не до кучи. Вся конспирация насмарку.

Хорошо, что послал сигнал своим, должны сообразить. В остальном ничего приятного. Из застенков СБУ люди просто так не уходят. В опасности не только отпуск, но и дембель, а также задача, которую он себе поставил.

Родители сойдут с ума, когда сын не вернется домой. Получат ли они информацию о его местонахождении – неизвестно. И Юрий Степанович, и Мария Андреевна теперь под ударом.

Неизвестно, как долго его собираются держать здесь в подвешенном состоянии. Что потом? Пытки, психологический прессинг? И ведь не пожалуешься в российское консульство, поскольку по документам ты гражданин суверенной Украины. А на роль предателя годишься идеально, будучи самым настоящим украинцем.

Снова послышалась возня, зашаркали подошвы. Толстая конвоирша провела обратно молодую женщину. Та побледнела еще больше, сутулилась. Допрос был коротким, но явно проводился с пристрастием.

Работница изолятора неприязненно покосилась на клетку с российским капитаном.

«Об такую конь на скаку расшибется, – подумал Антон. – Серьезная баба».

Впрочем, от дальнейшего знакомства бог миловал. Капитан погружался в обморок, отчасти похожий на сон, вертелся на жестких нарах и не представлял себе, сколько времени прошло. Часы у него отобрали вместе с прочими вещами. О времени суток оставалось лишь догадываться. Окна в камере также отсутствовали.

Долго ли, коротко ли, но за капитаном все-таки пришли.

Загремели острожные запоры, вошел надзиратель мужского пола, похожий на перезревший помидор, и грозно рыкнул:

– Выходи! Руки за спину!