Небратья

Антон встал как вкопанный, чувствуя, что горло у него сжимается и наполняется желчью. Похоронили брата впопыхах, как попало, засыпали криво. Надгробье было примитивным, вокруг него разбросана земля.

СБУ не разрешило людям задерживаться после погребения, всех выгнали. На могилке лежали два букета, уже подвядшие, некрасивые. Фотографии не было – только ФИО, даты рождения и смерти.

Отец, давясь слезами, рассказывал, что гробокопатели, пока рыли могилу, веселились так, словно клад нашли.

Антон отломил несколько веток от березы, растущей неподалеку, соорудил веник, сгреб разбросанную землю поближе к могиле. Потом он опустился на корточки и долго сидел, роняя скупые слезы.

Могилки Ольги, невесты Виктора, по соседству не было. Понятное дело, девушку похоронили как можно дальше от жениха.

На кладбище в этот день было тихо и довольно жарко. Палило солнце, в ветвях деревьев чирикали птички.

Антон поднялся, посмотрел по сторонам. Данная часть кладбища располагалась в разреженном березовом лесу. С одной стороны тянулась дорожка, засыпанная гравием, с другой погост терялся в бесконечности. При взгляде на это обилие могилок в голове у капитана возникла странная мысль: что уходить из жизни – любимое занятие горожан.

По дорожкам бродили какие-то люди, опасливо косились друг на друга. Невнятные личности мелькали среди деревьев, кто-то возился рядом с могилками, кто-то протискивался между оградками. Женщина в платочке метрах в тридцати от Антона легла на надгробье и застыла так, словно умерла.

Спешить капитану было некуда, день только начинался. Но подавленное настроение угнетало, делать ничего не хотелось. Он добрался до дорожки, прогулялся по ней взад-вперед, закурил и жадно затянулся. Табачный дым был именно тем, чего ему так остро не хватало.

И вдруг Антон почувствовал, как его затылок онемел. Тонкие иголочки впились в кожу, защекотали, поползли ниже, к загривку, на шею. Острое тянущее чувство под лопаткой словно подтверждало, что это не паранойя. За ним действительно наблюдают. На душе у Горденко стало совсем тоскливо.

«На этом месте должна заиграть зловещая музыка», – невесело подумал Антон.

Какое-то время он старался не оборачиваться, стоял посреди дорожки как вкопанный, затянулся несколько раз. Иголочки продолжали легонько покалывать тело.

«Вряд ли будут стрелять, – пронеслась диковатая мысль. – А что, собственно говоря, происходит? Кто-то пасет могилу местного смутьяна и насторожился при появлении незнакомца?»

«Целебный массаж» наконец-то прервался. Антон вышел из оцепенения, выбросил окурок на обочину, повернулся и побрел к машине, исподлобья шныряя глазами по кладбищу.

В знойной дымке мерцали расплывчатые фигуры. Женщина в платочке поднялась на колени, перекрестилась. Мимо медленно проехала «Мазда» с затемненными стеклами, скрылась за поворотом. У могилки напротив возились со скребками и граблями женщины средних лет. Метрах в семидесяти остановилась грузовая машина. Из кабины вылезли два здоровяка в комбинезонах, взяли с собой лопаты и побрели в глубь погоста – рыть новую могилу.

Если недавно кто-то приглядывал за Антоном, то теперь благоразумно спрятался. Реальная слежка? Или предчувствие опасности начинает проявляться в преувеличенных формах?

Горденко медленно добрался до машины, открыл дверцу. Никто ему не препятствовал. Он сел на водительское место, завел старенький двигатель. Люди в масках на дорогу не выбегали. Антон неторопливо развернулся и покатил к выезду из юдоли скорби.

По пути ему пришлось объезжать грузовик, водитель которого и не думал смещаться к обочине. Старенькие «Жигули» Юрия Степановича фыркали, долго думали, прежде чем выполнить команду, но ехали туда, куда требовалось. Преследования не было.

Антон выехал с кладбища и успокоился. Наверное, померещилось. Возможно, он был одним из многих, кто удостоился пристального взгляда чекиста.

Через несколько минут капитан уже въезжал с запада в городок. Добираться через центр ему не хотелось. Слишком уж много там желто-голубых флагов и всяческой наглядной агитации, призывающей безжалостно преследовать каждого, кто посягает на жизнь украинцев и независимость страны.

Красивый городок. Надо же было до такой степени его загадить!

Он свернул с дороги, переходящей в одну из центральных улиц, решил двинуться по безымянному проезду, огибающему городок с севера. Транспортных средств тут почти не попадалось. Дорога извивалась, как горный серпантин.

С холмов открывался живописный вид на северную часть Калачана. Поблескивала куполами старая Свято-Троицкая церковь, в которой очень давно, не афишируя это дело, родители крестили крохотного Антошку. На одном из центральных холмов мерцало изразцами здание бывшего епархиального училища, построенное в конце девятнадцатого века. В годы оккупации там располагался штаб немецкого гарнизона.

Капитан резко затормозил, доехав до очередного перекрестка. Дорога проходила по краю городской черты. Справа стояли потертые двухэтажные здания, слева высилась насыпь, заросшая кустарником.