Небылица

К концу дня накатывает лавиной засыпания. Звонок на рабочий.

– Каатя!!! Катя, ты живая? Твою ж мать! Что это вчера за торнадо на клуб налетело?

Голос подруги, которая, как и я, явно еще не сомкнула глаз после вчерашних настроений. А мне уже смешно. Ощущается, что эта женщина вывернула наизнанку весь наш славный город. Не удивлюсь, если набравшись смелости, и до Славки доехала.

– Оль, спасибо за заботу. Жива. Даже успела пару лиц сегодня принять.

– Ты что, на работе? Я сейчас приеду! Где у тебя мобильник? Звоню без остановки!

– Оль, дома он. Не нужно приезжать. Я в порядке. Знала, что надо ожидать подвоха. Но праздник удался, теперь до старости эту гулянку вспоминать будем.

– Дура! Я еду.

И приехала. Не прошло и получаса, как в дверях моего кабинета оказалась Ольга, вся взмокшая с пучком на голове взъерошенных волос и бутылкой пива, из которой залпом отпила добротный глоток вместо «привет». С ней был ее брат, Валерка, которому она периодически давала глотнуть пивка и затянуться сигареткой, на что взамен братишка маме сестру – боевую подругу не сдавал. Свалились оба на диван, и Ольга сразу принялась буйствовать о том, как ей было жутко, страшно, и о том, что она ползком добралась под барную стойку во время налёта моего муженька вместе с его быками.

– Что это вообще было такое? Он тебя бил? Катя, ты сказала, что у тебя всё на мази…

– Оль, я также тебе неустанно говорила о том, что всё-таки не надо забывать, что это «РОЖКОВ». И можно ожидать волшебства с разных сторон, помнишь?

Проговорили до самого глубокого вечера. Это была просто болтовня: о том, о сём, о мужчинах. О том, как смириться с тем, что подобных историй, в случае моего полного повиновения и закрытия глаз на произошедшее, будет еще великое множество. О природе, о машинах, о работе, и, конечно, Владика вспомнили из «вчера», что так отчаянно пытался показать себя героем вечера. Жаль, но его вырубили первым. И это тоже было смешно. А Валера, тем временем играя в телефоне, слушал нас и мотал на ус, периодически потягивая пива из бутылки сестры.

Забрала Лёльку у родителей, пока они провожали гостей. Разговора с отцом удалось избежать. Поехала в сторону того места, где сегодня испытала непередаваемые ощущения, которые пережёвывать не хотелось, да и не имело смысла. Из последних сил держусь, физическая усталость даёт о себе знать. Лёлька, укутанная в новую куртку и перемотанная шарфом, снова отключается на заднем сиденье. «Мама», – подумала я, оценив переодетую дочь и улыбнувшись. Как бы мне не хотелось, чтобы взрослеющая дочка принимала участие в подобных сценах и была свидетелем материнских мытарств.

Дома, так принято называть место, где живешь в определенном промежутке своей жизни, всё без изменения. Рожков в комнате выясняет криками с кем-то отношения, отклонение от сроков поставок какого-нибудь непонятного груза в город. Как он добывает себе на хлеб, мне не очень известно. «НАМ» добываю на хлеб я, а он тратит добытое на себя и шмотки. Боже, я вышла замуж за ранимую бабу. Раньше, латки на трассе с пирожками горячими делали наш семейный бюджет, а точнее макаронные изделия на моих ушах. Теперь при обсуждении ввоза в город «пирожков», он закрывает в комнату дверь и только кутает бранью того, кто на том конце провода с ним объясняется.

Произодшее ночью на обсуждение никто естественно не поднимал. Спокойный ужин. Молчаливый. Славка изредка отходит в соседнюю комнату для того, чтобы на кого-то рявкнуть в трубку в очередной раз. В общем, у меня тоже никакого желания улыбаться. Без всяческих эмоций уплетаю ужин, укладываю малую спать, бреду в сторону супружеского ложа сама. На тумбе возле кровати маленькая лазурного цвета коробочка. Славка таращится в окно сквозь телефон задумчиво и как бы невзначай кидает:

– Тебе вон. Ты просила, кажется.

Открываю коробочку, лазурную, любимый цвет. Там брошь. Красивая. Но я просила серьги! Брошь эту я никогда так на себя и не надела, и вскоре подарила ее уборщице моего лазурного медицинского кабинета бабе Варе за ее красивые глаза.

Около пары месяцев мы прожили рядом вот в такой прострации, лишь перекидываясь бытовыми фразами. Он меня не трогал. Однажды сквозь сон закинул огромную руку на спину, но, видимо, опомнившись, сразу же убрал. Что до меня, я возила с собой малую на работу. Прихожане, да и девчата, во времена моей суровой занятости возились с моим маленьким кульком, до тех пор, пока я не обзавелась няней. А няня мне нужна была как воздух, ведь я начала ходить на бокс. Толюсик научил меня дружить с мужчинами, быть им подругой, а не мясом. Я любила ходить к нему на тренировки. Я бежала. Отменяла записи, придумывала тысячи разных причин, чтобы просто прийти, надеть на руки перчатки и забыть про всё, просчитывая ходы и удары, слушая при этом его исповедь об отношениях со своими благоверными, которые менялись с периодичностью в восемь дней. Выкладываясь по полной, я превращалась в совершенно другого человека: передо мной открывался новый мир, я чувствовала запах другой жизни. Это давало мне сил жить, не задумываясь о плохом.