Нечаянная радость

В благочестивых книгах, доставшихся мне по наследству от дедушки Матвея, Иваново-Вознесенского купца, я нашел старую почтовую открытку времен первой мировой войны, посланную деду с позиции каким-то родственником. Что в ней было написано я не помню, вероятно, что-то не столь важное, чтобы могло остаться в памяти, но хорошо запомнилось, что было изображено на ней. Там догорала вечерняя заря. Где-то далеко на пригорке военный трубач трубил сигнал отбоя. На поле сражения только что закончилась кровавая схватка. На проволочных заграждениях, запутавшись, повисли трупы атакующих, над землей, изрытой снарядами, еще стояла серая пороховая гарь. В одной из воронок лежал и смотрел в небо умирающий от ран молодой солдат. Над ним летит белый Ангел, чтобы принять его душу. Это навело меня на размышления о святом остатке на земле. Я думал о семье праведного Ноя, о Лоте, спасшемся из Содома, о святых апостолах Христовых, о том святом остатке людей, которые поверили в учение Христа и разнесли его по всему миру. Это были те дрожжи, о которых упоминал Христос и которые пробудили и заквасили тесто христианства в мире сем.

И в тридцатые годы проклятого и богоборческого двадцатого века, когда большевики гнали и искореняли из русских душ кроткого Христа, когда железные птицы только еще начинали летать над Русью, высматривая в лесах тайные поселения людей, не признающих красных властей, когда спутники не поганили небо, а о телевизорах и слыхом не слыхивали, когда одни отреклись от Христа, другие забыли Его, третьи охладели к вере, тогда на Руси еще остались люди, которые крепко хранили веру Православную и были согласны скорее умереть в сталинских лагерях, нежели отречься от Христа. Вот об одном таком «Святом Остатке» и пойдет речь.

В те годы снялась с места и двинулась на Север в леса целая деревня. Все люди этой деревни были между собой в каком-либо родстве и крепко держались друг за друга. А снялись они с места потому, что из райцентра приехали казенные служивые партийцы в черных кожаных куртках и таких же картузах с красными звездами и нешуточными наганами на боках. Приехали они обобществлять скот, рабочих лошадей, плуги, бороны и прочее. Одним словом, загонять народ в колхоз. Мужики на сходке заупрямились. Кому охота отдавать свое кровное, нажитое в общие руки. А те, что с наганами на боку, сразу взъерошились, густыми бровями задвигали, сквозь зубы шипя пригрозили, что в следующий приезд будут всех поголовно раскулачивать и отправлять в ссылку. Ночевать они отправились в поповский дом на диванах и перинах. Всю ночь шумели, играли на гармошке, пели свои коммунистические босяцкие песни, а также крепко пили реквизированный в деревне самогон. Под утро дом загорелся. Казенные люди нагишом выскочили во двор, а изба полыхала вовсю, и оставленные в ней наганы сами начали стрелять, пугая народ. Полураздетые, в белых кальсонах, мужики везли к месту пожара бочку с насосом, да где там – все сгорело дотла. Ночевавший в церкви старый вдовый батюшка, завидев пожар в своем доме, начал выносить из храма самое ценное и святое. Огонь, меж тем, перекинулся на церковь, с треском и грохотом повалилась деревянная колокольня, и утром от поповки осталось только черное пепелище.

Закопченным голым партийцам вынесли для прикрытия срама какие-то рваные гуньки. Они, одевшись, реквизировали лошадь с телегой и уехали в город, на прощание обвинив крестьян в злостном поджоге, и обещали вернуться с милицией и судом. Вот тут-то мужики и зачесали затылки, собрали деревенский сход вместе со старым батюшкой и все судили-рядили: сдаваться властям или бежать. Наконец, встал батюшка, осенил себя крестным знамением, положил поклон всему обществу и сказал, что всей деревней надо срочно уходить, забрав все, вплоть до собак и кошек, вынув стекла и сняв двери в избах. Бежать и сокрыться в северных лесах, только тогда можно будет свободно дышать, Богу молиться и от колхоза избавиться.

Говорят: Россия большая, а спрятаться негде. Но это больше к нашему времени относится, когда развелось много самолетов, вертолетов, а со спутника можно даже разглядеть номер автомобиля. Русскому мужику с места сняться, что раз плюнуть. Ему ума не занимать, он и на голодном острове двух генералов прокормит.