Нечаянная радость

Службы в храме были по субботам, воскресеньям и в праздники. Воскресным утром, когда рассветало, все обитатели деревни, умывшись, молились и шли натощак в храм Божий, где батюшка правил обедню. В пещере была поставлена печь с трубой, выведенной наружу, и в храме было тепло и уютно. Скупой зимний свет, проникавший через запотевшие стекла окон, создавал в церкви полумрак, в котором синим туманом стоял кадильный дым и желтыми трепетными огоньками перед образами горели свечи. Исповедь длилась долго. С сокрушенным видом и поникшей головой люди подходили к аналою, и батюшка, не торопясь, из самой глубины души вынимал греховную скверну, накладывал епитимии и давал наставления. Пока монахиня Лукерья высоким строгим голосом читала часы, батюшка занимался проскомидией, вынимая частицы из просфор за здравие и упокой. А народ терпеливо стоял и ждал начала литургии, и только дети, устав стоять, сидели на полу у ног родителей и не баловались, понимая, что здесь будет совершаться что-то важное и таинственное, в чем принимает участие сам Бог.

Наконец батюшка возгласил: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа, и ныне и присно и во веки веков!» Монахиня Лукерья, взмахнув руками, сделала озабоченное лицо, и хор дружно пропел: «Аминь!»

Клирошане пели, а батюшка тихо проговаривал в алтаре молитву первого антифона: «И сотвори с нами и молящимися с нами богатые милости Твоя и щедроты Твоя».

И древнее православное Богослужение медленно потекло своим чередом. После причащения народа Святыми Дарами, батюшка сказал проповедь, назвав прихожан малым стадом Христовым, последним святым остатком. За власть придержащих в ектениях он не молился, считая их врагами Церкви Православной и слугами антихриста. В конце проповеди батюшка дал наставление прихожанам потреблять сушеную черемшу, квашеную капусту, проращивать и есть хлебные зерна, чтобы в деревне не завелась вредная болезнь – цынга. Батюшка Иоанн и дома, и в церкви всегда молился за весь грешный мир, но в проповедях своих он говорил народу:

– Господь помог нам вырваться из этого котла, из этой советской трясины, и пока мы Богом хранимы, нам не следует знать, что там делается за горами. Скажу только одно: страшные, страшные дела там творятся. Святые храмы рушатся, народ не имеет ни крещения, ни святого причастия, ни христианского погребения, святые мощи угодников Божиих выбрасываются на поругание, святые образа сжигаюся на кострах. Земля стонет, принимая в свои недра прах невинно убиенных, брак попран. Закон Божий в школах запрещен. Но в Священном Писании сказано, что Бог поругаем не бывает. И, со временем, эта богоборческая власть сгниет и повалится смрадным трупом. И тогда мы, святой остаток, объявимся народу и будем учить людей, что Бог – жив и призывает всех к покаянию. Чтобы получить от Господа прощение и не погибнуть на веки.

А зима сюда пришла лютая, снегом занесло землянки по самые трубы, и мужики не успевали расчищать дорогу к проруби и церкви. Ветер гнал с запада тяжелые сырые тучи, из которых беспрерывно сыпался снег, а когда прояснялось, то от мороза гулко лопались и трещали стволы деревьев, и на запах скота приходили свирепые голодные волки, которые, осев на хвосты в снежные сугробы, выли долго и тоскливо каким-то загробным воем. Деревенские собаки вначале храбрились и, сбившись в стаю, дружно облаивали волков, но после того, как в кровавых схватках несколько их собратьев были разорваны и сожраны лесными разбойниками, присмирели и, спрятавшись, отогревались в теплых парных хлевах. А в полутемных землянках начали болеть маленькие дети. Некоторые из них умирали, но нарождались и новые младенцы, оглашая землянки пронзительным воплем. По случаю маленьких покойников пришлось ладить деревенское кладбище, или, как здесь называли, – погост. Мужики расчистили участок от снега, но землю не брали ни лом, ни лопата, пришлось ее отогревать кострами. Батюшка совершил чин освящения участка и нарек кладбище – Архангельским. Здесь и похоронили маленьких покойников, положивших почин. Женщины, как положено, поплакали, повопили над свежими могилками и разошлись по землянкам, и только большая холодная луна в небе осталась освещать новое кладбище с маленькими белыми крестами.

Прошло несколько лет, деревня обстроилась, и в землянках уже не жили, народу стало больше, да и на кладбище крестов прибавилось тоже. Господь пока хранил деревенских от всевидящего грозного ока НКВД, и деревня жила себе по законам Христовым. На речке была устроена мельница на два постава, и жители всегда были с мукой, а значит и с хлебом. Конечно, пшеница здесь не вызревала, но рожь, ячмень, овес хорошо прижились и давали неплохие урожаи. За эти годы на их деревню набредали и охотники, и геологи, но никто из них не вникал, что это за деревня. Ну, деревня и деревня, каких они видели много по берегам таежных рек. Во всяком случае, от этих пришельцев деревенским жителям зла не было.