Нечеловеческий фактор

И они, озираясь, трусцой побежали по пятой просеке. Слева и справа от нетоптаной почти тропы свисали прикрытые тяжелым мокрым снегом ветки лип, тополей, берёз и высоких осин. Они прижимались друг к другу так плотно, что сквозь снег на стволах и ветвях дальше первых деревьев не было видно ни кустика, ни деревца.

— Да… — остановилась, задыхаясь от бега, Горбунова. — Похоже — приплыли. Потерялась в этом лесу Аркадьевна. Ку-ку!

— Зимина!!! Майя!!! — Алтынай сложила ладони рупором и кричала на все части света. Голос у неё был нежный, негромкий и тонкий. И слышала её только Вера Фёдоровна. Ну, может, ещё птица какая-нибудь, которая над головой на сучке сидит или на веточке. — Да поехали в аэропорт без неё. Не маленькая. Доберётся сама. Билет при ней. Вещи тоже. Что нам, из- за неё на рейс опаздывать? Дура эта Майя, в голове только мужики и развлечения. Ну как можно забыть и про нас, и про самолёт? Некрасиво себя ведёт, корова. Поехали, чёрт с ней!

Удивительно, но в самом любимом москвичами и туристами парке после нового года не было никого. За пару часов учительницы издали видели двух лыжников, в поту пробивающих себе лыжню, заметили троих уборщиков территории. Они толкали перед собой большие санки с высокой фанерной коробкой и лопатами да мётлами собирали в этот ящик всё, что гулявший в ночь на Новый год народ бросал или терял. На снегу извивались змеями куски разноцветного серпантина, валялись пробки от бутылок, бутылки, которые уборщики аккуратно складывали отдельно в холщовый мешок, закинутый на петлях за спину самому молодому. Блестели обёртки от конфет, серебристые бумажки, в какие заворачивают шоколадки, даже пуговиц на снегу осталось столько, будто граждане отдыхали душой и ликовали, таская друг друга за пальто и шубы.

Гуляющих просто так, бесцельно, ради самого гуляния и вдыхания целебного хвойного аромата, не было вообще. Только в конце просеки слились в долгосрочном поцелуе влюблённые, одетые по-весеннему в лёгкие курточки и лыжные шапочки с кисточками наверху.

— Не, так не пойдёт. Не найдём мы её, — остановилась Вера Фёдоровна. — Вон переход на четвёртую просеку. Но она тоже приведет к пруду, где Майе делать нечего. Надо спросить уборщиков. Может они её видели.

Мужики в телогрейках хорошо заправились винцом в своём домике, где держат веники, лопаты, тележки, санки, молотки и пилы. Им было тепло и интересно работать. Потому, что кроме пуговиц граждане, празднуя «новый» бурно и размашисто, теряли не только монеты, но и рубли бумажные, трёшки и розовые десятирублёвые денежные знаки. То есть полезная для жизни работа была у дворников после массовых праздников. Они почесали затылки, повспоминали, после чего в один голос доложили, что такую даму они не встречали.

— А придушить и забрать деньги у неё тут могли бы? — спросила Горбунова. — Места красивые, но местами такие глухие. Кричать будешь, так вокруг никого и нет. Слушать некому.

— Это вряд ли, — один уборщик присел на корточки. — У нас тут милицейские патрули на мотоциклах, которые от центральной площади ездят и днём, и ночью по всем дорожкам и лучевым просекам. Могём вызвать сюда одного на мотоцикле. Может он видел…

— А поскорее можно вызвать? — засуетилась Вера Фёдоровна. — На самолёт опоздаем, если не найдём её. Мы на день прилетали из Алма-Аты. Конференция учителей была всесоюзная. А до регистрации уже только час остался. Да. И двадцать минут. Домодедово далеко?

— На метро до кольцевой пятнадцать минут, там пересадка и дальше прямо до аэропорта, — уборщик поднялся и стал свистеть в милицейский свисток, который на цепочке вместо креста болтался у него под телогрейкой. — Час и уйдёт. Двадцать минут пока имеете в запасе.

Минут через пять в конце просеки затарахтел мотоциклетный мотор и скоро возле них остановился «Урал» с коляской. Мотоцикл огибала широкая красная полоса. На ней крупно синими буквами было написано грозное, но спасительное слово «милиция»

— Сержант Проценко! — приложил пальцы к шапке молодой парень с погонами и кобурой на поясе, из которой торчала рукоятка пистолета. — Что у вас? Чем могу быть полезен?

Перебивая собственные почти одинаковые встревоженные монологи, учителя Горбунова и Сактанова за пару минут донесли до сержанта смысл тревоги.

— А садитесь обе в коляску, она двухместная теперь, не как ещё пять лет назад. — Сержант отстегнул брезентовый полог, закрывающий вход к широкому сиденью — Мы её мигом догоним. Где бы она ни заблудилась. Узнаете её, так рукой мне махните. Я и остановлюсь с ней рядом.

— А убить или ограбить её в такой глухомани не могут? — Алтынай вскрикнула и прижала ладонь к губам.

— В Сокольниках лет десять назад жуть что происходило, — милиционер повернулся к дамам и широко улыбнулся. — А потом сюда запустили восемнадцать мотопатрулей. Все с оружием. И мы за полгода навели тут тишь, гладь да божью благодать. И ночью ездим. Круглые сутки, короче. Бандитов и шпану как ураганом сдуло.