Нечеловеческий фактор

Зрение восстановилось. В рубке было темно, светились только оранжевые и жёлтые точечные индикаторы живучести кресел (красные вызвали бы у него панику), общий виом не работал, в толще стен рубки плавали искорки света, похожие на светлячков.

«Клиф!» – позвал он.

«Я в порядке», – отозвался инк густым басом.

«Экипаж…»

«Приходит в себя, Эскулап выводит женщин из шока. Мы пережили второй экстремальный бросок на «струну».

«Зонды успели передать информацию?»

«Какие-то донесения я получил».

«Передай пассажиру. Обзор».

Стены рубки покрылись световой паутиной, медленно растаяли.

В рубку хлынул поток призрачно-зеленоватого «лунного» света.

Со всех сторон спейсер окружали далёкие слабо светящиеся облачка звёзд. Одна из них казалась больше всех, красная и пушистая из-за протуберанцев, выглядывающая из-за огромного фиолетово-зелёного горба близкой планеты. Понять, где оказался корабль, в какой звёздной системе, было невозможно. Маккена никогда прежде не видел таких гигантских планет, закрывающих собой большую половину сферы обзора.

– Где мы? – послышался хриплый голос Славы Терёшина.

Никто ему не ответил. Пришедшие в себя космолётчики отдыхали от встряски, с облегчением прислушиваясь к уходящим негативным ощущениям, и рассматривали планету.

– Нас выбросило по вектору Гидры, – сообщил Клиффорд, успевший сориентироваться; в его памяти хранились все мыслимые карты Галактики, составленные дальразведчиками. – До Омеги Кентавра – шесть тысяч эсвэ, до Солнца – девятнадцать тысяч.

– Что это за звезда?

– В моём каталоге сведений нет. Однако похоже, что звезда в радианте одиннадцати вращается вокруг планеты.

– Ты имеешь в виду, что планета вращается вокруг звезды? – уточнил Иванов.

– Никак нет, по моим оценкам, именно звезда вращается вокруг планеты. Её масса – всего пять сотых солнечной, в то время как масса планеты в двадцать раз больше.

– Ну и чудеса! – щёлкнул языком бортинженер. – Первый раз встречаю планету массивней, чем звезда. Это что же за чудовище? И почему она не стала звездой, имея такую массу?

– Диаметр – около четырёхсот тысяч километров, температура под облаками больше пятидесяти градусов по Цельсию, верхний слой атмосферы содержит азот, кислород и водяные пары.

– Кислородно-азотная атмосфера? Вода?! Может, здесь и жизнь есть?!

– За работу! – объявил Маккена. – Подробный анализ работы всех систем!

Голоса стихли. Дисциплинированные космолётчики знали свои обязанности.

Маккена вспомнил возглас физика: «Колоссально!»

– Всеволод Дмитриевич, что у вас?

– Если во времена инфляционного раздувания нашего Метадомена процесс шёл на гиперскоростях, превышающих скорость света в триллионы триллионов раз, то в Омеге почти такой же процесс идёт намного медленнее, хотя термин «скорость» не отражает его физических характеристик. Никто никуда не летит, изменяется континуум. Но это не главное. В нашем домене уже шесть миллиардов лет длится эпоха вырождения вакуума, домен расширяется, причём с ускорением, а пространство «скатывается» к двумерности.

– Вы так считаете?

– Это объективная реальность, дорогой полковник. Вселенная рождалась многомерной, в наше время количество измерений уже чуть меньше трёх, как бы ортодоксально это ни звучало. Так вот в Омеге идёт обратный процесс! Понимаете?

– Я не физик и не космолог. Догадываюсь.

– Судя по тем данным, что мы получили от зондов, и по замерам полей вблизи скопления, в Омеге идёт процесс роста метрики! Во всяком случае, я могу утверждать, что пространство там даже не четырёхмерно, а стомерно! И скорее всего мерность продолжает расти.

Маккена, получивший мысленное «готов» от Клиффорда, просчитавшего курс к Солнцу, помолчал.

Космолётчики, созревшие для обмена мнениями, перебросились какими-то шутками, Иванов засмеялся.

– Это хорошо или плохо?

– Это не хорошо и не плохо, но очень необычно. Господа Знающие-Дорогу отлично просчитали последствия запуска Дженворпа, так как инициированный взрывом Оси Зла процесс действительно ведёт к распаду барионной материи. Но во-первых, процесс идёт слишком медленно, я имею в виду космические масштабы. Во-вторых, кое-чего они не учли.

– Чего?

– Мне нужно время на расчёты. Хорошо бы ещё разок нырнуть к Омеге.

– Это не прогулка в парк. Мы возвращаемся домой.

– Задание выполнено не до конца.

– Это мне решать.

– Мы потеряли генератор «зеркала», – вдруг сообщила Вероника Солнышко. – Точнее, он запускается намного медленнее, чем необходимо по штатным режимам.

– Всем походная упаковка! Старт через минуту.

– Я выиграл! – воскликнул Терёшин.

– Не понял.

– Мы поспорили, – смущённо признался Иванов. – Я был уверен, что мы вернёмся к скоплению.

– Надо было запустить его вместе с зондом, – съязвил Терёшин, довольный тем, что ему не пришлось заменять первого пилота, как во время прошлогоднего рейда к Оси Зла.

– О! – озадаченно отреагировала на шутку Вероника.

– Не суди его строго, Верочка, – сказал Иванов, – на самом деле он добрый. И я его тоже люблю.

Маккена усмехнулся, давно уже привыкший к пикировке членов экипажа. Во время долгих походов способность пошутить зачастую помогала космолётчикам поддерживать себя в форме.