Нечеловек

Макс выпил, закусил и снова налил. Молча.

– Бог ты мой, а предки-то давно поглядывали в сторону Москвы. Родственников у нас там нет, поэтому Рязанская область – это самое ближнее…

– А ты тоже с ними собираешься? – подал голос Максим.

– Да ну их. Бог ты мой, да у меня тут кореша и телки! – Егор замолчал и взял бутылку, чтобы налить.

– А Анжела?

– Что Анжела? – Рука, наклонившая бутылку, слегка дернулась.

– Она поедет с ними? – Макса начал раздражать этот разговор.

Егор налил по стопкам. Взял свою, подал Максиму.

– Нет, она с ними не поедет, – уверил он зятя и выпил.

– Егор, какого хера ты сюда пришел?

– Выпить…

– Тебе что, выпить не с кем? Кой черт ты мне про какую-то Рязанскую область рассказываешь? Я тебя в последний раз спрашиваю: где Анжела?

– Бог ты…

– Хватит! – крикнул Максим и ударил ладонью по столу. Егор выпучил глаза (ему даже показалось, что трехлитровая банка с помидорами подпрыгнула). – Ты знаешь, где она, или нет?

– Да. Знаю.

– Говори.

– Бог… – начал было Егор, но осекся – предыдущая реакция Максима на эти слова была скорее отрицательная. – Я думал, что ты самый первый узнаешь, где она.

– Откуда такая уверенность?

Снисходительный тон порадовал шурина.

– Бог ты мой, от Леси…

– Она знает, где Анжела? Но почему ничего мне не сказала?

– Ей это на руку.

Макс посмотрел на шурина и налил водки.

– Бог ты мой, она влюблена в тебя по уши, и то, что у вас с Анжелой разлад, ей в радость.

«Точно! Точно, мать ее! Ведь он прав! Приглашения поужинать, отремонтировать ей какой-то замок… Вот ей какой замок отремонтировать надо. Но откуда…»

– Откуда ты все это знаешь? – Максим выпил.

Егор последовал его примеру. Взял небольшой помидор и закинул в рот.

– Бог ты мой, я все знаю, – давясь, произнес он. – Я же в этом городе всех как облупленных…

– Тогда, может быть, ты об этом что-то знаешь? – Максим встал и вышел из комнаты, через минуту вернулся с пухлым конвертом и положил его перед шурином. – Вот, полюбуйся.

Егор перевел пьяный взгляд с конверта на Максима и обратно.

– Ну?

– Внутри, – подсказал Макс.

Егор достал снимки и молча, в течение двадцати минут, просматривал фотографии одну за другой. Потом вернул их в конверт и положил руки сверху.

– Бог ты мой, – обычно шутливую присказку Егор как-то растянул, будто осуждающе. – Я бы тоже от тебя ушел, будь я твоей женой.

– Но меня там не было!

– О-о-о, бог ты мой, это все меняет. Тебя там не было, а на фотках твой призрак. Так?

– Да ни хера не так! Я и сам не пойму, как это все случилось…

– Максик, бог ты мой, тебе тридцать, а на вид ты еще… мудрее выглядишь. Что, тебе надо объяснять, как это происходит? Перебрал маленько… Да я б на эту сучку даже без ста граммов запрыгнул. Ну, даже если ты ее не того, просто напился и уснул, так они могли тебя кантовать, как им надо.

– Они?

– Бог ты мой! А снимки делал кто, господь бог, что ли?!

– Я прекрасно помню, что тогда ушел. Ушел, и все!

Егор снова достал снимки.

– Там кто-то оставался? Черт, а почему мы думаем, что это в тот раз? Может, это в какой другой раз? И вообще, о каком разе идет речь?

Егор сам не ожидал, что разозлится на зятя. А из-за чего? Из-за того, что его бросила Анжела? Сам виноват. Нечего совать хер в подчиненных жены, да еще в присутствии папарацци.

– Началось все с банкета в честь десятилетия Анжелкиной фирмы. Ну вот, после банкета я попал к Элке. И не один. – Максим поднял указательный палец, чтобы укрепить рассказ. – С нами были этот хорек Игорь и…

Максим силился вспомнить, как звали того парня, но не смог.

– Бог ты мой, уже достаточно.

– Нет. Нас было четверо. Элка и три мужика. Если быть точнее, два мужика. Тот, имя которого не помню… Ну, мне показалось, что он гей. – Максим невольно вспомнил, как целовались хорек и безымянный гей. Его передернуло. Он взял бутылку и разлил по стопкам.

– Ты знаешь… Бог ты мой, конечно! – Егор хлопнул себя по лбу и посмотрел по сторонам. На холодильнике лежала газета. Он схватил ее, полистал, гыгыкнул – нашел то, что нужно. Схватил кухонный нож и начал, прикусив язык, что-то вырезать из газеты. – Смотри.

Макса забавляли телодвижения шурина, но он, приняв самый серьезный вид, взглянул на творения Егора. Перед парнями лежала статья о грузинском лидере, которую украшала его же фотография. Саакашвили что-то вещал с трибун. Макс посмотрел на Егора, все еще не понимая, чего он хочет. Шурин улыбнулся и положил на умное лицо президента Грузии неаккуратно вырезанную картинку. На ней было изображено не менее умное лицо Буша-младшего. Макс все понял.

– Вот скажи мне, Егор-мастер-на-все-руки, стоило ли делать такие шикарные спецэффекты? Не проще ли было заменить все это одним словом: «фотошоп»? Или ты считаешь, что я таких слов ну никак знать не могу?

– Бог ты мой, «фотошоп»! Я забыл, как это называется. Ну, так вот, у меня кореш занимается этой фигней. Он тебе враз определит, настоящий это снимок или фотожоп. Я могу…

– Отдай. – Максим разлил остатки водки.

– Бог ты мой, выжрали пузырь – и ни в одном глазу.