Нечестивый союз

— Мне очень не по душе, что колледж оказался втянутым в столь темное дело, — изрек мастер. — Вы знаете не хуже моего, что отношения между городом и университетом оставляют желать лучшего. И меньше всего мне хочется, чтобы Майкл-хауз сделали козлом отпущения. Достаточно того, что ныне мы вынуждены делить церковь Святого Михаила с пансионом Фисвика. Канцлер и старший проктор питают к этому пансиону пристрастие, и Джонстан ходит у них в любимчиках.

— Может статься, горожане станут относиться к университету с большей приязнью, если мы сумеем отыскать убийцу проституток, — заметил Бартоломью.

— О, несомненно, вы правы, — вздохнул Кенингэм. — Но поймать негодяя, которому Талейт позволил бежать, будет не так-то легко.

Бартоломью и Майкл обменялись быстрыми взглядами.

— Побег преступника тоже не пошел на пользу университету, — продолжал Кенингэм. — По городу ходят упорные слухи, что убийца нашел приют в одном из колледжей. Поговаривают даже, что университетское правление одобряет расправу над непотребными девками, ибо не желает, чтобы студенты проводили время в их обществе.

— Но подобные разговоры совершенно лишены смысла, — пожал плечами Бартоломью. — Нелепо бороться с проституцией, убивая шлюх. Женщины будут торговать своим телом до тех пор, пока на этот товар находятся покупатели.

— Я прекрасно знаю, что подобные слухи лишены смысла и не имеют под собой ни малейшего основания, — отчеканил Кенингэм, и в голосе его послышалось откровенное раздражение. — Тем не менее они наносят университету изрядный вред.

Должно быть, мастер встревожен не на шутку, отметил про себя Бартоломью. Доктор знал, что глава Майкл-хауза, как и подобает члену ордена Святого Гилберта, обладал спокойным и невозмутимым нравом и чрезвычайно редко утрачивал душевное равновесие.

— Более всего меня тревожит то, что Майкл-хауз стал местом преступления, — со вздохом изрек Кенингэм. — В саду найден труп женщины, а недавно злоумышленники пытались поджечь задние ворота. Хорошо, что вы и Кинрик оказались рядом, иначе мы, того и гляди, сгорели бы заживо. Скажите, есть у вас какие-нибудь соображения относительно причин и целей этого таинственного злодеяния?

Бартоломью и Майкл покачали головами.

— Полагаю, это нечто вроде предостережения, — сказал Майкл. — И не исключено, что предостеречь хотели вовсе не обитателей Майкл-хауза, а кого-то еще, кто часто появляется на улице, куда выходят ворота.

— Но кого? — недоверчиво пожал плечами Кенингэм. — Какого-нибудь купца, который направляет повозки с товарами к складам, расположенным у реки?

— Очень может быть, — кивнул Бартоломью. — Может быть, нашими воротами злоумышленники воспользовались лишь потому, что для подобного фейерверка необходимо сухое дерево, а его поблизости не много.

— Так или иначе, случившееся вызывает у меня серьезное беспокойство, — произнес Кенингэм. — Я уже попросил проктора поставить у ворот караул. И теперь мы будем особенно строго следить за тем, чтобы после комендантского часа никто не выходил из колледжа. За исключением вас двоих, разумеется. Епископ, бесспорно, будет недоволен, если я ограничу свободу передвижения его доверенного лица, — добавил он, повернувшись к брату Майклу. — Что касается вас, Мэттью, то помощь, которую вы безвозмездно оказываете беднякам, служит доброй славе университета и способствует уменьшению враждебности, что питают к нам горожане. Только, прошу вас, не слишком увлекайтесь диковинными методами лечения, вызывающими у людей недоумение и страх. До поры до времени вам лучше придерживаться старых испытанных способов.

Бартоломью обратил на мастера недоуменный взгляд. Доктор не знал, сердиться ли на то, что его помощь беднякам становится частью университетской политики, или же принять мнение Кенингэма как должное.

Ожидая Майкла и Кинрика, Бартоломью прокручивал в памяти вчерашний разговор с мастером. Предсказание Майкла сбылось. За ночь небо сплошь затянули тучи, и теперь они извергали на город потоки дождя. Подняв капюшон плаща, Бартоломью нетерпеливо прохаживался взад-вперед. Чем больше он размышлял о предстоящем вскрытии могилы, тем крепче становилась его уверенность в ошибочности этого деяния. Причина была вовсе не в том, что предстоящий осмотр трупа внушал ему страх или отвращение — за свою жизнь доктор успел насмотреться всякого. Однако он опасался, что труп, извлеченный из могилы, может стать источником смертельных болезней. Бартоломью не верил, что причиной черной смерти стали трупы, извлеченные из могил некой сверхъестественной силой. Тем не менее доктор не отвергал подобных слухов безоговорочно и полагал, что они имеют под собой некоторое основание. Даже если возможность повторной вспышки чумы после вскрытия могилы была ничтожна мала, риск представлялся Бартоломью неоправданным. Поток его размышлений прервался, когда доктор заметил тень, проворно выскользнувшую из-за угла. Бартоломью подался в сторону и едва не вскрикнул от неожиданности.

— Спокойно, юноша, — произнес над его ухом Кинрик и улыбнулся, сверкнув в полумраке белоснежными зубами.