Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка

Он подумал: «Финт – это прием, посредством которого врага заставляют защищать важный пункт позиции от ложного нападения или же от такого нападения, которое можно легко претворить в жизнь, если не будут приняты долженствующие оборонительные меры».

«Полководческое искусство шахмат», Франклин К. Янг, том 2, выпуск 1 (1913 г.)

Он обернулся к матери.

– А Тесса уже свою работу сделала? – спросил он.

Мама сдвинула брови.

– Что?

Финт Ксандера: прыгнуть в машину, старшую сестру бросить на растерзание.

– А как портфолио Тессы? Она над ним очень усердно работала.

Мама странно улыбнулась.

– Ксандер, ты такой шутник.

– Я не шучу, – сказал мальчик. – Тесса показала великолепный результат на Когнаве. Она тебе не говорила?

– Ксандер, что…

Выражение лица у мамы было специфическое. То ли злое, то ли счастливое, то ли и то и другое, – Ксандер не мог понять, да и в тот момент ему было все равно.

– А в своем портфолио, – продолжал он, – она представила рисунки и фотографии своей коллекции одежды и рекомендательное письмо от Азры.

– Она сшила свою коллекцию одежды?

– У нее классное портфолио. Тебе стоит посмотреть.

В глазах у мамы появилось новое выражение. Выражение, какое бывает, когда человек «складывает два и два», как говорят земляне. В конце коридора выключилась вода и загремел шланг душа.

– Тесса! – закричала мама. Она протопала мимо Ксандера в сторону ванной, забыв о портфолио сына. – Тесса, мне надо с тобой поговорить прямо сейчас!

– Эмм, а мне надо высушить волосы, – послышался приглушенный голос Тессы.

– Сейчас же!

– БЛЯХА МУХА, МНЕ НАДО ВЫСУШИТЬ ВОЛОСЫ, МАМ!

Началась эскалация конфликта, что было предсказуемо. Ксандер зашел на кухню, захватил со стола свой обед, сунул его в рюкзак и вышел из дома, неся портфолио под мышкой. Мама Джебанни уже ждала у обочины.

Ксандер улыбнулся и забрался в ее минивэн. Финт удался.

Выкуси, Бобби Фишер![19]

55. Чайнья

В тот день Силее сняли ортез. Несколько недель еще надо будет носить эластическую повязку, но все равно это был повод отпраздновать, поэтому сегодня готовила Чайнья. По пути в Драй-Ривер они заехали в латиноамериканский магазин в Лавинге и купили необходимые специи и другие продукты. Дома Чайнья замариновала две куриные тушки, втерев в их кожицу соль и чинчу. На гарнир будет жареная картошка с сыром и вареными яйцами, еще кукуруза, а на десерт пудинг чуньо.

В восемь явился Тьяго, на согнутом пальце у него болталась упаковка из шести бутылок пива. Чайнья даже не подняла взгляда, когда он вошел, но и стакан холодной воды не подала. Вместо этого она продолжила возиться на кухне, пока Тьяго и Силеа ворковали на диване. Масло шипело на сковороде, заглушая их тихие слова. Когда кукурузные зерна полопались, она собрала их ложкой, выложила в две маленькие мисочки и поставила на стол.

Тьяго поднялся с дивана и подошел к плите. Она слышала, как пиво булькало в бутылке в такт его шагам. Тьяго предложил Чайнье бутылку. Женщина игнорировала его, но он настаивал: держал бутылку на весу и указывал на этикетку.

Чайнья неохотно повернулась и посмотрела. «Кускенья». Ах, это слово… Она смотрела на надпись, одними губами произнесла название. Перуанское пиво. Его название и фирменные цвета зазывно пестрели на половине грузовиков в Уануко. Чайнья тринадцать лет не видела бутылку «Кускенья». С тех самых пор, как эмигрировала со своей беременной дочерью в США.

– Тьяго купил его на той большой базе спиртного, – объяснила Силеа с лукавой улыбкой. – У них там есть все на свете.

– Я хотел бы вам это иметь, – запинаясь, сказал Тьяго на кечуа. Чайнья нахмурилась в ответ на его улыбку, но пиво взяла.

После ужина Атик помыл посуду, а потом они вчетвером снова сели за стол и стали рассматривать фотографии Чайньи. Тьяго распечатал двенадцать снимков с оригами Атика на глянцевой бумаге формата альбомного листа. Каждый яркий распечатанный снимок он упаковал в пластиковый файл, чтобы не запачкать. А еще Тьяго принес новую папку. Трое взрослых смотрели, как Атик подшил фотографии в папку в нужном ему порядке и маркерами написал свое имя на квадратном листочке, который он приклеил на обложку.

Когда папка была готова, Атик подтолкнул ее, и она скользнула по столу к Чайнье.

– Эту папку нужно сдать в школу завтра до конца дня, – сказал он. – Вы с mamay сможете ее завезти, когда закончите работу?

Чайнья пожала плечами. Может, удастся бросить ее в канализацию где-нибудь по дороге?

– Ладно, – угрюмо сказала она.

– А у меня уроки, – сказал Атик.

Он пожелал всем спокойной ночи и вернулся в свою комнатку.

Силеа взяла телефон, проверила календарь.

– С утра у нас новый дом в горах, mamay, потом после обеда Холланды.

– Далеко мотаться, – проворчала Чайнья.

Силеа подняла больную руку, все еще обернутую эластичным бинтом.