Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка

– Обязательно скажи Азре, что между нами ничего нет, – тихо попросил он, смотря на толпу людей, с шарканьем проходящих мимо. Кожа под бородой зачесалась. – Серьезно, скажи ей, что я никогда не делал ни малейшего намека на попытку к тебе подкатить, хорошо? Потому что ты знаешь, я ничего такого не делал, ты знаешь, что я ничего такого никогда не сделаю. И если Соня спросит, ей тоже скажи. Нельзя, чтобы мои жены думали…

– Ваши жены? – фыркнула Тесса.

– Да по фигу, – отмахнулся мужчина. – Суть в том, что моя жизнь и так хреновее некуда. Нельзя, чтобы Азра и Соня думали, что я… что мы…

Лицо девушки переменилось, зажглось праведным гневом.

– Твоя жизнь, Бек? Ты думаешь, ты и твои тупые проблемы – центр вселенной? Ты что, совсем ничего не соображаешь?

Бек аж рот раскрыл.

– С близнецами полная беда, Бек, – выплюнула она. – Ты себе даже не представляешь. Особенно с Эйданом. Только что он нарочно разбил моему брату очки. Растоптал их на батуте.

– Эйдан не мог такого сделать, – возразил Бек. Но потом его осенила мысль. – Может, это был Чарли?

– Нет, без вариантов. И вообще, насчет того влога, который ты видел. Ладно, видео гадкое, но оно само по себе доказывает, что ничего не было. Так что расслабься, о’кей? И серьезно, бро, тебе надо помыться. А я пошла.

Она развернулась и оставила его одного в духоте глухой, желеобразной беспомощности, бросила ненужный вонючий мешок с костями, прислонившийся к двери подсобки.

Тут же явилась Лорен. Проходя мимо, она заметила Бека, остановилась, на лице ее отразилась ярость.

– Зачем ты вчера писал моей дочери?

– Блин, Лорен, не начинай… – Бек глянул, нет ли позади нее полицейских. – Слушай, спроси у нее сама, потому что мы только что говорили и во всем разобрались.

Лорен тряхнула головой и, как сердитый еж, потопала прочь.

Контроль.

Бек потерял всякое подобие контроля над своей жизнью… и главное, в полный хаос обратилась и жизнь его сыновей. Порядок, предсказуемость, стабильность. Может, Тесса права. Может, действительно, проблемы Бека должны отойти на второй план.

Потому что когда родители разводятся, потом папа женится на няне, потом у няни появляется ребенок, который вроде как твой брат, но не родной, как брат-близнец, потому что у этого малыша другая мама, а потом вдруг ты видишь, как твой совершенно голый папа вылезает из джакузи и ест «Нутеллу», окуная в банку палец, а через несколько минут из того же джакузи вылезает полуголая девушка-подросток, которая теперь работает у вас няней, и при этом у папы постоянно не хватает денег, и он бесится, и ты не знаешь, в какую школу пойдешь в следующем году, а брат стал намного круче тебя играть в футбол, притом что ты много лет был звездой на поле, да еще набирает много баллов на тестах, да плюс ко всему мама стала сближаться с этим говнюком Гленом, у которого еще и свои дети есть…

…короче, да, неудивительно, что ты тоже начинаешь думать обо всяком дерьме и говорить гадости, как бы возмутительно это ни казалось. Потому что ты всего лишь просишь хоть немного порядка в своей жизни.

Хоть немного предсказуемости. Защищенности. Спокойствия.

А что говорила Тесса про Эйдана? Он вроде бы разбил очки Ксандера? С чего бы Эйдану нападать на такого безобидного мальчишку, как Ксандер?

Блин, ежу понятно. Может, обоим близнецам нужна помощь. Но теперь Бек впервые признал, что помощь нужна и ему самому. Срочно.

Он нашарил в кармане телефон, нашел видео, которое загрузил вчера. Он включил ролик, стал смотреть и в процессе понял, что, может быть, Тесса права и в каком-то смысле это видео говорит в его пользу, изображает его не как какого-нибудь скользкого извращенца средних лет, а как недотепу, безобидного и бестолкового. Но те же кадры, показывавшие его самого, его большую волосатую задницу и болтающееся пузо, жалкую браваду на заросшем лице типа «я твой бро», его тщетные попытки приосаниться, когда он оборачивал полотенце вокруг бедер, втянуть живот и распрямить плечи (он-то представлял, что плечи у него еще могут распрямиться, а живот стать плоским) – почему-то именно этот образ больше, чем все, что Бек испытал во взрослой жизни, гудел у него внутри, как низкий мощный пульс электронной бас-гитары, единственной струной которой был он сам. Он был длинным гулким нервом, натянутым, напряженным, готовым вот-вот порваться. Бек ощущал приближение момента разрыва, но у него не было сил ничего предотвратить.

Но, блин, чувак. Может, и были они, эти силы?

Он поднял глаза от экрана телефона, посмотрел на вестибюль и увидел бывшую жену: она стояла в дверях класса и глядела на Бека. Азра указала на этот класс. «Мальчики там», – одними губами сказала она, и Бек, пошатываясь, зашел в класс. Близнецы стояли в центре толпы, сгрудившейся перед широкоэкранным монитором на стене.