Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка

У Бека в голове на мгновение возникла картинка горнолыжного спуска и поврежденной ноги Эйдана. Растяжение почти прошло, но кто знает, как мальчик будет себя чувствовать, когда врачи решат, что можно играть?

– Вот еще что. У нас укомплектованы игроки центра поля, а вот с нападающими у нас туговато, так что я бы сказал, мы немного более заинтересованы в Чарли, чем в Эйдане, хотя мы пока не видели ни одного из ваших сыновей в деле.

– А у вас нет политики насчет братьев? Когда один брат играет в клубе, второй получает преимущество над другими кандидатами при приеме в команду?

Миллуорд хохотнул.

– Не на этом уровне, дружище. СКАГО – одна из лучших детских футбольных академий в стране. Тут каждый за себя.

– Понятно.

– В любом случае, мы хотели бы пригласить обоих мальчиков на наш ближайший просмотр.

Миллуорд сообщил ему дату, место и время просмотра и поспешно попрощался.

Бек стоял у окна с видом на Изумрудную аллею. Прижавшись лбом к стеклу, он вспоминал, как близнецы, которым тогда и двух лет не было, плескались в ванне. Обычно их купала Азра, но в тот вечер Бек сидел с ними, веселился на полную и думал, отчего он не купает своих мальчишек чаще. Эйдан пытался сказать «братик» – новое слово, которое он произносил, очаровательно картавя и эмоционально указывая на Чарли.

– Бватик. Бватик. Бватик.

– Правильно, Эйдан, – похвалил его Бек. – Чарли твой братик.

– Бватик, бватик, бватик, бватик, бватик.

– Правильно.

Потом кряхтение и новое усилие:

– Чави бватик. Чави бватик.

Первая попытка Эйдана составить предложение, законченную мысль. Не «Мама, молока», не «Папа, неси», а «Чарли – братик».

Бек захлопал в ладоши, в восторге от того, что стал свидетелем такого скачка в развитии.

– Детка, иди скорее сюда! – крикнул он Азре, раскрыв дверь ванной.

Потом Эйдан встал на колени, изогнулся вперед и обхватил Чарли, прижав его к стенке ванны. Это были долгие, крепкие объятия. Два смугловато-розовых тельца прижались друг к другу в воде, как гладкие бока тюленят. В продолжение этих объятий Эйдан снова и снова кричал в ухо Чарли свое первое предложение из двух слов:

– Чави бватик, Чави бватик, Чави бватик!

А сам Чарли улыбался, уткнувшись брату в плечо, смеялся, хлопал Эйдана по спине, но это все, чем он мог ему ответить, ведь на тот момент Чарли умел говорить всего пару слов.

Когда они расцепились, Эйдан нахмурился, не понимая, почему брат ему не отвечает.

– Чави бватик? – сказал он своим писклявым голоском, на этот раз грустно. – Чави бватик?

Он смотрел в глаза Чарли, будто пытаясь спросить: «Ты что, не понимаешь?»

Бек выходил из студии, и тут телефон зазвонил опять. Это была Азра.

– Есть новости?

– Насчет СКАГО?

– Ты что, не получал электронного письма? Роуз и Саманта получили.

– Какое еще письмо?

– Насчет Кристальской академии и результата Эйдана на Когнаве. – Голос у нее был нервный и резкий, будто она вдохнула несколько дорожек кокаина.

– Может, что-то такое и пришло…

– Что они пишут? Говори, говори скорее!

– Секунду. – Бек отнял телефон от уха, включил громкую связь. Открыл свою почту и пролистал вниз, нашел сообщение от Лейтон. – О’кей, нашел.

– Ну?

– Посмотрим… «сообщить Вам результаты первого этапа отбора», ля-ля, тополя… «около трех тысяч школьников», туда-сюда…

– Бек, ну давай уже!

– Ладно, сейчас. – Он просмотрел письмо и нашел главное предложение. – Вот как.

Решил немного ее помучить.

– Бек, чтоб тебя!

Он выключил громкую связь, прижал телефон к уху, слушая ее частое дыхание. Хотел бы он сейчас видеть лицо Азры. А потом он сказал ей:

– Эйдан прошел.

25. Эмма Зи

– Сколько у меня баллов, папочка?

– Тебе это не нужно знать, родная.

– Еще как нужно, – заспорила девочка. – Это ведь я их набрала.

Зеллары были на кухне. Мама заканчивала колдовать над каким-то блюдом из ягненка, которое пахло восхитительно. Папина старая музыка скрипела из динамика: очень низкий мужской голос пел что-то о кольце огня. Он включал этот плей-лист в приложении «Спотифай» по крайней мере раз в неделю, но Зи не возражала.

– Так сколько? – повторила дочь.

Папа глотнул своего напитка с виски, покачивая бокал так, что кубики льда звякали друг о друга, потом глубоко, с деланой веселостью вздохнул, покачал головой и посмотрел на маму:

– Как ты думаешь, котенок?

Мама встала вполоборота, одну руку уперла в бок, в другой был зажат нож для овощей.

– Не знаю, – сказала она. – Это вроде как закрытая информация, Эмма Зи.

– Ой, да ладно, давай скажем, – предложил Кев.

Мама пожала плечами.

– Мне все равно. Но никто, кроме нас, не должен знать, понятно?

– Понятно, – заверила Эмма Зи.

– А ты? – Мама указала ножом на папу.

– Обещаю молчать.

Она снова повернулась к плите, а папа легонько шлепнул ее по попе.

– Кев! – возмутилась мама, нахмурилась и кивнула в сторону Зи, но сама тайком улыбнулась, поливая мясо соком. Она никогда не хмурилась на него всерьез. А вот Роуз постоянно хмурилась на Гарета, и это всегда значило, что она недовольна.

– Ну ладно, – сказал папа, нагибаясь над столом и едва не касаясь губами волос дочери. – Ты готова? – прошептал он.