Нечестная игра. На что ты готов пойти ради успеха своего ребенка

– Бек, опомнись. Это ты больше всего любишь футбол. Я же вижу, как ты стоишь на бровке, притворяясь, будто тебе все равно, а на самом деле внутри у тебя все кипит. Так было всегда. Это ты их в четыре года отдал учиться бить пенальти. Это ты настаивал, чтобы они попробовали играть на выездных матчах, хотя их все устраивало в сборной. И именно ты убедил их идти на просмотр СКАГО.

– Эй, неправда! Они уже почти год мечтают о ней!

– Я тебя умоляю! Они даже не узнали бы о ее существовании, если бы ты не вложил эту мысль им в головы.

Бек посмотрел на ее руки: длинные пальцы переплелись и обхватили одно колено.

– Я и раньше говорил тебе, что мне вся эта спецшкола не нравится. Я считаю, пора с ней завязывать. Таково мое мнение.

– Я прошу тебя только о том, чтобы ты оценивал ситуацию непредвзято, – не отставала Азра. – Это может быть действительно хороший вариант для Эйдана. Может, эта школа поможет ему раскрыться, познакомиться с новыми ребятами, которые не будут дразнить его за то, что он умный.

– А если он не поступит?

– Скорее всего, так и будет, – спокойно сказала Азра. – Важно, чтобы он мог попробовать, потому что, мне кажется, он просто хочет проверить себя. Поэтому, пожалуйста, поддержи его. – Азра наклонилась и посмотрела в дальний конец улицы. – Они возвращаются.

Эйдан шел задом наперед, он танцевал и пел, как дикарь, качая бедрами, и Рой, смотря на него, заливался от смеха. Малыш изо всех сил подавался вперед, натягивая удерживавшие его ремни, и пытался схватить ручонкой старшего брата. Чарли вез коляску, не принимая участия в веселье. Бек улыбнулся и помахал, но губы Чарли так и оставались сжатыми в тонкую ровную линию.

Азра встала и забрала у Бека бокал.

– И еще кое-что.

– Ой-ёй, – сказал бывший муж, поднимаясь вместе с ней.

– Будет собрание насчет финального этапа отбора. Надо сделать портфолио.

– Когда собрание?

– В четверг, в 7:30. Нам обоим надо присутствовать. Я напишу тебе все подробности.

Азра встала на цыпочки и неловко обняла его, держа бокалы с вином подальше, чтобы ничего не испачкать. Мужчина почувствовал прилив знакомых чувств и обнял Азру за талию. Ну, может быть, немного ниже. Ее тело напряглось.

– Бек, стоп.

– Извини, извини.

Он отступил на полшага назад, поднял и широко развел руки.

Азра окинула его странным взглядом.

– Бек, у тебя все в порядке? В смысле, у тебя самого?

Он почувствовал, будто внезапно потерял равновесие, будто вдруг заболел. Его макушку прострелило, и перед глазами зарябила череда его провалов, похожая на титры после фильма: выдоенные досуха кредитные карты и нулевые балансы, крики младенца по ночам и неожиданная холодность его жены, наметившееся пузцо, объедки, гниющие в сломанном измельчителе отходов, Чарли, ссутулившийся на скамье запасных рядом с игроками второго разряда.

– Бек?

– Да, все нормально, – сказал он, моргнув.

Азра хорошо его знала, но, видимо, все же недостаточно хорошо. Она легонько коснулась бокалом его локтя.

– Не забудь о собрании.

31. Роуз

– Мааам!

Дрожащий, долгий зов прокатился по коридору. Роуз пошла в спальню Эммы и обнаружила такую картину: дочка растянулась на любимом одеяле, жалкая, с мокрыми щеками и текущим носом.

– Милая, что случилось? – Роуз схватила салфетку с прикроватной тумбочки, нагнулась, вытерла верхнюю губу девочки.

– У Эммы Зи… – дальше разобрать было невозможно.

Роуз вытащила еще салфетку, чувствуя раздражение. Только этого им не хватало: очередной ссоры с Эммой Зи. Они случались примерно раз в месяц, и даже если повод был самый незначительный, лицо Кью от слез превращалось в нечто невообразимое: покрывалось пятнами нездорового розового и шокирующего красного цветов.

– Кью, что такое? Что сделала Зи на этот раз?

Эмма покачала мокрой головой.

– Ничего. У нее… она написала мне. У нее сто сорок пять.

– То есть?

– На Когнаве. На десять баллов больше, чем у меня. Она сказала, проходной балл был сто тридцать, почти что мой результат.

– Ох, – промолвила Роуз, помертвев внутри. Девочки все-таки проболтались насчет результатов, на этот раз повод нешуточный.

– Так значит, меня не возьмут, да?

– Мы этого не можем знать, Кью, – сказала Роуз, хотя в голове ее вертелась та же самая мысль. – Это баллы всего лишь за первый этап. Теперь вы вместе с Зи оказались в группе, которая перешла на финальный этап, и к каждому в этой группе будет одинаковое отношение.

– Правда?

– Ну конечно, – заверила Роуз. Хотя правда ли это?

– Но почему Зи такая противная? Почему она все время хочет оказаться лучше меня?

– Ах, милая…

Роуз притянула Кью к себе, обняла и дала ей выплакаться. Но помимо прилива материнской любви и желания защитить, она ощутила сдавившую грудь злость. На Эмму Зеллар, которая постоянно разжигала вечное, гадкое соперничество, на Саманту, которая ее в этом поддерживала, на саму себя, потому что она слишком часто варилась в этой каше.

Кью перестала всхлипывать и отстранилась, посмотрела на маму широко раскрытыми серьезными глазами. Она знала, что на кону, и хотела правды.

– И как же будет проходить этот финальный этап? Я очень хочу знать.