Нечисти

– Так он считает. А условие этому – смерть родителей, то есть его и моя, а заодно и Саши Чета, поскольку его жизнь от моей зависит. Весной, как мне уже рожать предстояло, пошла я возле речки погулять. Петр куда-то в горы уезжал в те дни. А так хорошо: солнце, ни ветерка, тихо-тихо... На речке лед, а на склонах, на солнышке уже старая трава из-под снега показалась, да и новая кое-где пробивается, грязи нет... Вдруг Мурман как зашипит, как заскрежещет зубами, меня не пускает вперед идти – сам не свой... Я глаза подняла – Чет стоит, старый, как сегодня, весь в таком длинном пальто, в ботинках с квадратными носами, какие теперь носят, а не двадцать лет назад, а рядом с ним змея, которая меня чуть по ритуалу не съела в подвале на Сенной площади...

Он мне и рассказал про Антихриста, про дядю Петю – тот ведь не удосужился, велел рожать – и все... Так вот Чет – из городской нечисти, меня спас, укусил и выпил часть моей судьбы, змею в качестве трофея захватил, она всегда при нем, Аленкой звать, но спас по условию – жить ему – относительно старым и столько, пока истинный возраст внешнему соответствовать не начнет. И причем столько, сколько и я, не дольше. Так что мы с Сашей всегда знали, сколько нам примерно осталось плюс-минус пару лет. Были бы поумнее, так могли бы и о моде на одежду догадаться, а теперь уж поздно.

– А что за змея?.. Я к ней и подвожу. Волшебная. Время от времени появляются они в городах, говорят, их Эринии роняют, но точно никто не ведает, может просто легенды... И некоторые – но чрезвычайно редко, раз в сто лет, выживают и вырастают. Питаются чем придется, но обязательно еще и муками людскими и злобой. Если живут при обыкновенном человеке, то постепенно его подчиняют, а потом, когда вырастут и в колдовскую силу войдут – определяются кто куда. Эта, Аленка, сначала к адским попала, а потом Чет ее своей сделал. Глупа, по сравнению с ней наш Мурман – Архимед, но исполнительна, преданна и очень сильна. Кроме того, она теплокровна, живет долго и хорошо мысли слышит. Ее даже Мурман чуть-чуть побаивается... Ну ладно, слушай дальше. Вот Чет подошел ко мне, велел Аленке меня, с тобой внутри, обследовать и запомнить навсегда, для наследства... Ох! Мурмана мы вдвоем едва спеленали заклятиями, так он выл и рвался меня спасать... Как только ты родился, то я решила сама себе хозяйкой жить и осенью вернулась в город. А поскольку я уже не просто так, а ТВОЯ мама была, мне не стали препятствовать. С пропиской и «академкой» городские все мне уладили.

Теперь – тебе пора пришла, съездишь в Черную, вернешься – Аленка твоя будет. Не беспокойся, она может быть любого размера, в диапазоне от пяти сантиметров до двадцати метров... вроде бы перестала расти, так что легко спрячется на тебе и не объест в голодный год...

– А ты?

– Умрем. Я, Чет, дядя Петя. Останется Ирина Федоровна, она на самом деле тебе хоть и не родная прабабка, чтоб ты знал, а любит тебя очень. Останется тебе Мурман и Аленка, в память о нас. Останутся у тебя способности колдовские, поскольку генотип у тебя чрезвычайно благоприятный для этих дел, развить их – вопрос времени.

– Мама, вы же все такие крутые, как тебя послушаешь, неужели нельзя иначе, чтобы вам никому не умирать?

– Не знаю, не пробовали, но опыт мне подсказывает, что на этот раз лучше с судьбой не спорить.

Замолчали надолго. Леха кусал непослушные губы, старался быть спокойным и сильным.

– Мам... Вдумайся, плиз, в простенький такой вопрос: кому – лучше???

– Тебе, любимый и единственный сын мой. Спорить не надо ни с судьбой, ни со мной. Я сейчас буду плакать, горько, долго, нудно... Избавь себя от этого зрелища и езжай. Один раз мы с тобой еще увидимся. Я буду ждать.

– Клянешься?

– Клянусь, Лешенька...

Леха сидел в пустом купе, впереди полдня пути, чемодан под рукой, сидел и ошарашенно осмысливал не только непонятные перспективы будущего, но и не менее невероятные аспекты прошлого, до которого как-то мысли раньше просто не доходили...