Necropolitics

Общество безопасности - это не обязательно общество свободы. Общество безопасности - это общество, в котором доминирует неудержимая потребность в приверженности к собранию уверенностей. Он боится допроса, который погружается в неизвестность, обнаруживая риски, которые непременно должны быть в нем заложены.

Вот почему в обществе безопасности приоритетом является, во что бы то ни стало, выявление того, что скрывается за каждым новым прибывшим - кто есть кто, кто где живет, с кем и когда, кто чем занимается, кто откуда пришел, кто куда идет, когда, как, почему, и так далее, и так далее. И более того, кто какие действия планирует совершить, сознательно или бессознательно. Целью общества безопасности является не утверждение свободы, а контроль и управление способами прибытия.

Современный миф утверждает, что технология является лучшим инструментом для управления этими пришествиями, что только технология позволяет решить эту проблему, проблему порядка, но также и осознания, идентификации, предвидения и предсказания. Есть опасения, что мечта о самопрозрачном человечестве, лишенном всякой тайны, может оказаться катастрофической иллюзией. Пока что основную тяжесть этого несут на себе мигранты и беженцы. В долгосрочной перспективе нет никакой уверенности в том, что они будут единственными.

В таких условиях как еще можно противостоять претензиям одной из провинций мира на всеобщее право хищничества, если не осмелиться представить себе невозможное - отмену границ, то есть предоставление всем обитателям Земли - как людям, так и нелюдям - неотъемлемого права на свободу передвижения по планете?

 

Негативный мессианизм

Моменты обострения могут быть по-настоящему пугающими. Это происходит потому, что в самый разгар ужаса многие внезапно приходят к осознанию того, что все может стать еще более ужасным. Они внезапно просыпаются с осознанием того, что события, которые они всегда считали маловероятными, могут произойти на самом деле, и в итоге им придется пережить гораздо больше, чем они ожидали или к чему были готовы. Действительно, во всем мире, в том числе и в самых богатых уголках планеты, многие готовятся к катастрофе. Значительное число технарей и апокалиптических либертарианцев в таких местах, как Кремниевая долина, действительно верят, что наступит конец света. Они убеждены, что человеческий род движется к темному будущему, к эсхатологическому моменту, который может означать либо конец его истории на Земле, либо возвращение к некоему идиллическому прошлому.

 

По мере того как доверие к свободе и демократии ослабевает, паранойя все чаще становится доминирующим языком как власти, так и тех, кто ей противостоит. Неприятие народного голосования, эгалитаризма и плюрализма является краеугольным камнем "темного Просвещения", политической религии, которая оплакивает то, что она воспринимает как "избыток демократии". Таким образом, она призывает к выходу из демократического общества и к тотальной корпоративной и абсолютной диктатуре. Используя знакомые тропы белой виктимности, это кредо подтверждает миф о "человеческом биоразнообразии" и о предполагаемых различиях в интеллекте между расами. Оно поддерживает мечты о будущем обществе, полностью управляемом технологиями, и специально выделяет "часть мира для нерегулируемых экспериментов".

Таким образом, наше время характеризуется различными квазиметафизическими установками. Каждая из них опирается на определенную теологию будущего. В первой констелляции будущее находится в прошлом. Во второй - оно принципиально открывается в Небытие. Мир находится на пути к крепостному праву, и конец его близок. Разрушение неизбежно, а поскольку грядущее все равно уничтожит всех нас, многие спрашивают: "Зачем ждать? Давайте уже начнем. Давайте покончим со всем этим сейчас". Другая конфигурация празднует тот факт, что человеческий разум, похоже, достиг своих пределов. Фундаменты истины теперь могут быть лучше выражены в форме алгоритмического мышления машин разного рода, способных принимать решения.

Многие современные версии мессианства принимают форму американской теологии процветания. Здесь показное потребление является одновременно актом веры и инвестицией в свои будущие благословения. Дихотомия между священным и профанным стерта, чудеса становятся основным товаром. Траты превращаются в "высшее призвание, а духовный пафос - в пышное зрелище". Утверждается, что чудеса исцеления совершаются, а опухоли, серповидно-клеточная анемия и эмфизема подавляются молитвой и ежедневными крещениями. Являясь формой казино-мессианизма, теория процветания представляет собой тематический парк, триумф обмана. С помощью евангельских развлечений она заманивает потребителей внутрь и заманивает их в ловушку наркотических зрелищ, а затем выплевывает их "с заметно полегчавшими карманами".