Necropolitics

В старых африканских когнитивных мирах некоторые предметы и инструменты считались зеркальным отражением человека. Взаимодействуя с ними, люди как бы не взаимодействовали с иллюзорными сущностями, находящимися по ту сторону зеркала. В любом случае, при многочисленных обстоятельствах невозможность когда-либо зафиксировать такую границу была общепризнанной. Было также общепризнанно, что между человеком, его телом и предметами, которые он изобрел, всегда будет существовать некоторая степень пересечения и даже обратимости, что агентность разделяется между различными сущностями, а сама со-агентность является ключевым элементом в питании и циркуляции всех видов жизненных сил. Как бы то ни было, человеческие существа никогда не были удовлетворены тем, что они просто люди. Они постоянно находились в поиске дополнения к своей человечности. Часто к своей человеческой сущности они добавляли атрибуты животных, свойства растений и различных одушевленных и неодушевленных предметов. Таким образом, личность не была вопросом онтологии. Она всегда была вопросом композиции и сборки множества жизненных существ. Превращение одного конкретного объекта в другой и овладение силой, присущей каждой материи и существу, представляло собой высшую форму власти и агентства. Сам мир был трансакционным. Одно всегда было трансакцией.

Вступая в отношения с какой-то другой силой или другой сущностью, человек всегда стремился захватить часть силы, заключенной в этих сущностях, чтобы добавить ее к своей собственной изначальной силе.

Современность отвергла такие способы бытия, такие разные способы ощущения и действия с предметами и отнесла их к "детству человека". Сегодня технологические устройства, насыщающие нашу жизнь, превратились в бывшие напряжения нас самих. В процессе этого были установлены новые отношения между людьми и другими живыми или жизненно важными вещами. Эти новые отношения не похожи на те, которые давно предвосхитили африканские традиции. Не так давно стало понятно, что человек (которого Запад принял за белого человека) не является ни вещью, ни объектом. Он также не был животным или машиной. Эмансипация человека как раз и основывалась на таком различии. Сегодня многие хотят завладеть силами, энергией и витализмом окружающих нас предметов, большинство из которых мы сами придумали. Мы считаем себя состоящими из различных запасных или одушевленных частей. Как мы их собираем и с какой целью - вот вопрос, который так недвусмысленно ставит политика идентичности позднего модерна.

Неолиберализм создал условия для нового сближения, а порой и слияния живого человека с предметами, артефактами или технологиями, которые дополняют или расширяют нас и в процессе преобразуются и трансформируются нами. Это событие, которое мы можем приравнять к возвращению к анимизму, тем не менее не лишено опасности для идеи эмансипации в эпоху криптофашизма. Что оно предвещает будущему демократии - демократии, понимаемой не в национальных терминах, а как некая планетарная и общая ответственность и ответственность за будущее всех жителей Земли, как людей, так и нелюдей? Первая причина связана с тем, что наука превратилась в вымысел, а вымысел - в реальность, что привело к глубокой дестабилизации того, что не так давно считалось основой для знания и, как следствие, власти и ответственности. В конце концов, дело в том, что сегодня едва ли существует консенсус относительно того, что представляет собой реальность и как к ней обращаться. В отсутствие такого консенсуса все, что нам остается, - это онтологические различия. Любая форма различий, включая незначительные, наделяется онтологическими атрибутами в условиях, когда мы не можем ссылаться на одно и то же внешнее божество, за которым остается последнее слово, когда дело доходит до предоставления...

В них можно найти единственную истину или решить, что хорошо, а что плохо.

Главным следствием этого очевидного крушения базовых основ. Знание и познание - это невозможность подотчетности, радиальная невозможность, в которой мы все чаще оказываемся, определяя, что истинно, а что ложно, что правильно, а что неправильно, и, по сути, отказ от самих этих категорий. Неудивительно, что чистое насилие снова на повестке дня и с готовностью принимается всеми сторонами как окончательный арбитр всех и каждого разногласия.