Недалеко от Земли

— Даже не знаю, с чего начать, — задумчиво сказал русский капитан. — Наверное, с кошмара, который мне снился, когда Раф занимался материализацией. Или мне казалось, что снился. Я падал в чёрный, бездонный колодец. Мрак всё сгущался, лишь то, что проносилось мимо и казалось стенками, изредка просверкивало серым. Наконец, меня окружила беспросветная, физически плотная тьма, и я стал задыхаться. Ощущение было настолько реальным, что я попросту испугался. Казалось, я обречён здесь на вечное слепое заточение. И тогда родилось такое свирепое желание вырваться оттуда, попасть хоть куда-нибудь, где можно ну хоть что-то увидеть, что я собрал все силы и крикнул. На выдохе. Как положено в кумитэ. И вспомнил, что всё есть майя. В общем, иллюзия. Я опять сконцентрировался и представил себе самое простое — койку, на которой лежу. И в следующий момент понял, что так оно и есть — я в отсеке и на койке, а где-то рядом возится Раф. Вот только тогда я успокоился и, не открывая глаз, постарался понять, что же это со мной было. На сон непохоже. Тогда что? И очень захотелось поделиться этим с кем-нибудь, а также посмотреть, чем там Раф шебуршит… Ну, я и увидел. Не открывая глаз. Понимаете, какая получилась штука: глаза закрыты, а я всё вижу. Меня это настолько позабавило, что я забыл про остальное и стал наблюдать за напарником. А он был настолько увлечён, что всё окружающее ему было до лампочки. Извлекал из воздуха один предмет за другим. Радовался, как ребёнок. Я посмотрел-посмотрел на его эксперименты, и стало мне как-то скучновато. Ей-богу, глупо наблюдать за другими, когда у самого только что образовались некие странные способности. Правда, первая мысль моя была — а почему, собственно, у него проявилось одно, а у меня — другое? Ведь условия полёта на нас влияли одинаково. А в том, что наши новые возможности — это результат экспедиции к Сфере, я уже не сомневался. Так вот, я прокручивал эту мысль и так, и этак, но ничего путного не надумал. Кроме того, что мы с ним — разные люди, выросшие в разных условиях. Потом я спохватился и представил себе, какая кутерьма начнётся завтра, когда контролёры-биологи обнаружат в записях ночные рафовы опыты. И засадят нас с ним надолго в какую-нибудь камеру, смахивающую на колодец, из которого я только что выбрался. Во славу науки и для выявления наших уникальных способностей. С целью дальнейшего прогресса и осчастливливания всего человечества. Тошно мне стало и хмуро, ни в какую не хотелось быть образцом для homo novus. А ведь нас мог засечь и сейчас любой не в меру ретивый оператор. Тогда я решил для себя во что бы то ни стало посмотреть, что происходит в контрольном центре. Поднапрягся и увидел. Как будто сам там оказался. Сидит себе молодой парнишка у пульта и почитывает журнальчик, чтобы совсем не уснуть. До боли знакомая картина. Сам когда-то так дежурил. Ну, пока он за чтением убивал время, я нашёл наше окно и убедился, что, да, всё в нём видно, как на ладони. И что с этим делать? Дай, думаю, проверю, насколько простираются мои таланты. И представил себе совсем другой сюжет. До неприличия натуральный. Мы с Рафом всю ночь безмятежно дрыхнем, и нет нам никакого дела до мировых проблем. Так оно и получилось. Иллюстрация удалась на славу, комар носа не подточит. А затем я распространил это мгновение на все восемь часов записи нашего предполагаемого сна. Так вот.

— Что же ты мне утром ничего не сказал? — обиженно спросил Дорин.

— А ты? — прищурился на него Седых. — Сам-то? Я для тебя почивал без задних ног, а ты вовсю развлекался. Мог бы наутро и поведать мне, тёмному, на что способен рядовой испытатель.

— Да, — Раф сконфуженно почесал кончик носа, — нехорошо получилось.

— Все мы проявили себя не лучшим образом, — сказал Кобыш. — Каждый комплексовал в одиночку. Что уж теперь! У тебя всё, Женя?

— Да как сказать, — Седых смущённо замялся. — Был ещё один эпизод. Это уже после карантина. Раф ушёл в спортзал, а я решил немного попрактиковаться. Проверить на всякий случай, всё ли по-прежнему со мной. Ну, сижу, значит, прикидываю, с чего бы начать. Решил для затравки коридор «посмотреть». А тут как раз появляется из-за поворота боевой товарищ Хромов…

— Ага, — облегчённо произнёс до сих пор не принимавший участия в разговоре майор, — так это твоих рук дело! А я-то думал, у меня от нервов глюки.

— Тихо! — веско произнёс Кобыш. — Прения потом. Продолжай, Женя.

— Ну, я и решил ему «картинку» показать. Дождался, когда он дошёл до своей каюты и дверь открыл. Тут я и включился. Гляжу, выскакивает обратно, глаза круглые, башкой крутит и ничего понять не может. Вроде его дверь, а за дверью-то… — Седых непроизвольно хохотнул. — В общем, показал я ему мужской, вполне земной туалет. Небольшой такой. Всё в кафеле, как положено, кабинка там, рукомойник, сушилка, писсуар. Над писсуаром здоровенный такой мужик трудится. Струя что у слона. Как только дверь открылась, он голову повернул и этак раздражённо рявкнул: «Занято!» Натурально получилось…