Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

Трудно пришлось тогда на первых порах — аресты перешерстили рабочую партийную среду, оборвались связи между заводскими и районными комитетами и ПК. И новому составу Петербургского комитета почти с самого начала не пришлось работать вместе: спасаясь от преследований, вынуждены были на время уехать в Москву Нунэ и Кирилл, филеры и осведомители выслеживали Куйбышева, шли по следам Евгении Адамович и Элиавы.

Вскоре в Петербургский комитет вошли два новых члена — рабочие Тарас Кондратьев и Моисеев Иван — Ершистый.

Когда и где встретился с ними Игнат? Не на станции ли Графская Балтийской железной дороги? Кажется, там. Собрались на заседание ПК, чтобы четче распределить обязанности. Моисеев, представитель Нарвского района, напустился на листовки:

— Шрифт слепой, ошибок куча…

За что тут же и получил прозвище Ершистый…

Нет, с Моисеевым, верно, на Графской познакомились. А вот с Тарасом — чуть раньше, на даче, которую снимала связная Сальме Фришмал в Лесном.

Игнату хорошо запомнился тот день: входит парень, рослый, энергичный, в косоворотке, — и с ходу:

— Я — от Вия.

Значился под такой фамилией член эстонской партийной группы, рабочий с Русско-Балтийского автомобильного завода. Сальме тут же:

— Знакомьтесь — Фокин, член пропагандистской коллегии и исполнительной комиссии ПК, а по партийной кличке товарищ Петр.

Тарас сдернул кепчонку, вытер подкладкой раскрасневшееся лицо, без приглашения плюхнулся в плетеное кресло, стоявшее на балконе.

— Всё! Искали — и нашли связь с ПК! А то ведь хоть плачь, если бы Вия не встретился, так бы и считали, что отдали нас на съедение проклятым жандармам!

Знали раньше: партия в подполье, а штаб ее — депутаты думы. Приходи к каждому на квартиру или в редакцию «Правды», адреса имеются во всех справочниках… А когда в четырнадцатом депутатов-большевиков арестовали, разом оборвались ниточки. Вот и вышло — сами по себе рабочие-партийцы. А поскольку неумелые, без указаний, без техники, чтобы листовку какую отпечатать, да что отпечатать — грамотно составить, и выходило — как в клетке со зверем.

Совсем открыто засмеялся Фокин:

— А ну-ка, подробнее, что удалось, хоть малограмотные, неорганизованные, как сам сказал?

— А что удалось? — Тарас совсем освоился, — Перво-наперво, когда еще только объявили о начале войны в по Невскому, по всему городу двинулись патриоты с портретами Николашки и пением «Боже царя…», купили сирены и ну визгом тех патриотов разгонять…

Это Фокин сам видел, смеется:

— Здорово вы!

— А что здорово? Ребра за это так намяли! Ну, ладно, то было хоть и стихийно с нашей стороны, но Бадаев, Петровский, Муранов одобрили. Потом при Лиговском народном доме графини Паниной организовали литературный кружок. Тут уж под видом сочинений о книгах писателей — листовки: «Долой войну!» А вы знаете, в народном доме — призывной пункт: новобранцы, жены и. матери их зареванные… Мы и распространяли свою пропаганду. Читали, никто не выдал… А после — тот арест думских большевиков. Как раз мы собрались — я к Бадаеву, Иван Моисеев — к Петровскому, чтобы указания получить. Слава богу, что свои же, мастеровые, по дороге перехватили: посажены все! Вот тогда и начали сами…

Занятный рассказчик Тарас — и образно все словами рисует, будто сам видишь, и перечисляет подробно все дела, чтобы ничего не упустить.

— Да, начали сами… — подмигивает Игнату. — С рабочими одной типографии договорились сначала листовки, потом и газетку чтобы печатать. Изложить на бумаге мысли с нашими знаниями — первое мучение. Второе — набор составить, чтобы хозяин не заметил. Раз было: набор готов, бечевкой уже перевязан и вот — хозяин! Ну, печатник набор под рубаху, схватился за живот, дескать, до ветру приспичило… И третья печаль — как распространить. Тут мне в голову пришло — нанять парня какого-нибудь, чтобы селедками торговал на улице, а обертка — наши листовки. На заводах мы сами раскладывали у станков… Вот так и жили, товарищ Петр. А затем я сказал себе: долой кустарщину, не может того быть, чтобы ПК не существовал. Вон же, грамотные листовки до нас доходили и подпись на них: «Петербургский комитет…» Сунулся в трактир «Лондон», на углу Лиговки и Курской, помню, там иногда с Бадаевым и Петровским встречались — глухо, никого своих! А тут — Вия: «Сведу с нужным человеком, если и вправду нужда…» Ну а теперь, товарищ Петр, живем! Какие указания Петербургского комитета будут? Теперь настоящее руководство у нас, не наши садовые головы!..

— А что ваши «садовые головы» вам советуют? — смеется Игнат. — К примеру, с чего бы надо начать?

— Вот золотые слова — в самую точку, о которой мы, все рабочие, думаем: начать надо с того, чтобы всех нас, кто сейчас не организован, объединить под руководством ПК. Я, к примеру, работаю на «Сименсе-Шукерте», значит, знаю все о делах на своем заводе; Иван Моисеев — на «Новом Лесснере». Есть и с других заводов. Короче, можем все сведения собрать по районам.