Неделя холодных отношений

В рулевой рубке – наш капитан, вахтенный матрос и боцман. Курят, у всех глаза круглые, боцман в непромокаемой рабочей куртке, в таких же оранжевых штанах. Сначала-то я глянул на мужиков, потом уже – на передние иллюминаторы рубки…. То, что вода хлещет, то, что волны грохочут, перекатываясь по палубе, – это ясно, почти привычно. Но то, что почти весь палубный настил вырван штормовыми волнами и шестиметровые, толщиной в два дюйма, доски торчком стоят перед стёклами, криво и косо упираясь в них мощными торцами…

Капитан сказал тогда, что если какая такая дощечка случайно разобьёт иллюминатор, то всего за пять минут и рубку затопит, и машинный телеграф, и приборы, и рацию…. Короче, конец.

Боцманюга выругался, попросил обвязать его за пояс капроновым фалом-десяткой и выскочил на палубу.

За полчаса он все доски, успешно уворачиваясь от громадных волн, проносившихся над палубой, от иллюминаторов убрал, смог даже по привычке к порядку, по-хозяйски под трап их засунуть, раскрепить для уверенности.

К вечеру мы, в тишине океана, уже могли смеяться и над боцманом, и над нашей ободранной до железа палубой…

– Действительно, так страшно было?

Сашка повертел в руках подсыхающий отцовский башмак, стал суетливо копаться в своих карманах.

– Совсем не страшно, по молодости-то. Это потом разобрался в ощущениях…. Чего ты ищешь?

– Сигареты вроде ещё оставались, две, последние…. Вот что получилось.

Сашка печально протянул отцу горстку мокрого табака вперемешку с бумагой.

Капитан Глеб, закашлявшись, расхохотался.

– Хоть кто-то из нас двоих должен сегодня вести здоровый образ жизни! Кстати, обрати внимание на качество нашей обуви. Мои скромные башмаки совсем даже и не пострадали от воды, не размокли пока ещё, держатся, а твои…. Раскисли, швы вон вовсю полезли. Китай родимый?

– Наверно.

– Кофейку не хочешь? А то что-то мы с тобой в делах, да в заботах никак каштанов твоих никак ещё не попробовали! Давай? Вперемешку с желудями, думаю, что-нибудь приличное должно получиться.

Сухие жёлуди и каштаны давно запасливо лежали на крайних горячих костровых камнях.

– Главное в напитке – его температура. Совсем редко важен градус. А вот вкус должен быть изумительным, прежде всего, у закуски….

Хотелось просто лежать, лежать, а потом плавно, надолго уснуть горячим сном.

Капитан Глеб с трудом держал открытыми тяжёлые глаза.

Он опёрся на локоть почти у самых языков пламени, потирая горячий лоб и зябко кутаясь в свою немного не досохшую куртку.

Но надо было ещё малость поработать на публику.

– …А ещё был один такой обидный случай в перечне моих смертельных дел. Слушаешь?

– Да, конечно.

– Весной того самого года, когда ты появился на свет для добрых свершений, я закончил одну важную работу в одном из маленьких приморских городков. Так как я трудился там в одиночестве, отмечать это событие было не с кем, да и незачем, вот и вышел я однажды поутру прогуляться по солнечной местности.

Никого не предупреждал об этой прогулке, никого не ставил в известность.

Через окраины, через последние улочки городка вышел я тогда в лес.

Хорошие сосновые боры соседствовали в тех местах с чёрными неопрятными ольшаниками, в старинных мелиоративных каналах, которые пересекали этот лес во всех перпендикулярных направлениях, сохранилось ещё много паводковой воды.

Пронзительное весеннее солнце, сочный просторный воздух, отличное настроение – работа сделана! – и я неспешно топал по лесным тропинкам.

Видел толстых бобров, в небольшом озерце среди берёз плавали два лебедя, в высоте деревьев кричали приятными голосами различные птицы.

И вот так, в таком-то хорошем состоянии, я за несколько часов благополучно обошёл этот самый лес, добрался до самого его края, перекусил на травке бутербродами, и решил возвращаться домой.

Передо мной была обширная канава, очень похожая на болотину.

Шириной всего метров десять, пятнадцать.

А за ней – уже виднелись за деревьями крыши городка.

Идти назад, огибать канаву, страшно не хотелось.

Решил немного промокнуть и шагнул в эту болотинку. Без палки, без верёвки, безо всего….

Трудно было, жижа почти по пояс чавкала, до твёрдого берега оставалось метра два.

И тут я тихо пошёл вниз.

Любое моё движение – и я ещё на сантиметр опускался в глубину болота. Ног никак не мог вытащить, руками ни до чего было не дотянуться…

Представляешь – обидно! Такое счастливое солнце над головой, синее небо, пушистые облачка, весна.… И тут я, тону в каком-то незначительном провинциальном болоте. Ещё полчаса – и всё. Никто не узнает, где я, что со мной произошло. Кричать бесполезно, кругом лес, наполненный своим шумом, своим ветром.

Нож выручил.

Хорошо, что догадался вовремя, держал его постоянно в руке.

Тихо, очень тихо, без суеты, взял я нож за самый кончик лезвия, протянул руку вверх к листьям, к веточкам недостижимой маленькой берёзки на краю болота.

Почти не дыша просунул черенок ножа в переплетение веточек, зацепился там за какой-то крохотный сучочек, нежно наклонил первую ветку к себе. Уцепился за неё зубами, рукой принялся подтягивать точно так же другую, следующую….