Недетские игры и прочие мультфильмы. Сергей

Сын, как обычно, ночью бушевал. Он снова активно произвел внутри какой-то кульбит, Дашка тихонько зашипела, хватаясь за живот, и вдруг следом боль опоясала весь низ. Она задержала дыхание. Раз, два, три — боль отступила. Страх холодком пробежал по спине. Даша продолжала смотреть на падающий снег, прислушиваясь к ощущениям внутри. Все было тихо и спокойно, боль не повторялась.

«Еще десять дней впереди», — успокоила она себя, машинально поглаживая безобразно выпятившийся вперед живот. Да безобразно и некрасиво — так ей казалось. Покосившись на огромное зеркало в комнате она скривила нос и поспешно отвернулась. Разглядывать бесформенную бочку на тонких ножках ей не хотелось. Никому на такое не хотелось смотреть. Уже две недели или даже три Сергей вообще не обращал на нее внимание. Дашка попросила его быть немного аккуратнее, после близости постоянно неприятно тянуло живот. А Сергей из аккуратности просто перестал к ней прикасаться.

«Наверняка приглядел себе для этих дел себе другую зверушку», — печально подумала Даша и перевела взгляд на крепко беззаботно спящего Сергея. Она его, конечно, украдкой придирчиво осматривала постоянно. Ни следов, ни запахов пока не обнаруживалось, но Даша все равно нервничала и ревновала. Она тяжко вздохнула, и тут резко накатила новая волна боли, она накрыла так, что невозможно стало дышать. Несколько секунд адски невыносимых мук и снова все отступило. Даша присела на кровать, смахнула выступившую на лбу испарину.

«Неужели началось?», — мелькнула мысль.

Достала телефон взглянула на часы — «Час сорок три».

Боясь пошевелиться, сосредоточенно вслушивалась внутрь себя. Тишина. Даже сынишка подозрительно притих. Тоже, похоже, испугался. Медленно отсчитывались минуты, за окном так же падал снег. Монотонно, успокаивающе. Так, что глаза стали сами по себе закрываться. Но закрыться так и не успели. Новый приступ боли уже не был неожиданным — «Пять минут третьего».

Дашка оглянулась на Сергея.

— Серёж, Серёжа, — затормошила она его.

— Что? — вскочил он, спросонья глядя на нее бессмысленно.

— У меня вроде схватки.

— Угу, — он снова лег, глаза моргали, потом опять начали закрываться.

— Может, поедем? — она еще раз толкнула его.

— Да, Заяц, сейчас поедем, — он еще с минуту полежал, и встав, начал одеваться.

Она тоже напяливала на себя эту уже надоевшую безразмерную одежду. Но вскоре снова охнула и присела, не зная какое принять положение, чтоб боль сковывающее тело отступила. В этот раз она задержалась, скручивая и скручивая все внутренности. Изо рта вырвался невольный вскрик и тут же вдруг отпустило. Даша часто дышала, приходя в себя, темнота из глаз уходила. Сергея она пока не видела, но почувствовала его надежные крепкие руки, которые подняли ее и понесли к выходу. Там Сергей натянул на нее куртку, сапоги и потащил к машине.

— Какая ты туша стала, Дашка, — пробурчал он, усаживая ее в салон.

— Там паспорт материнский дома, — разволновавшись, напомнила она ему.

Сергей побежал за документами. Вернувшись, застал Дашу подвывающую и сучащую ногами.

— Что, опять? — он глядел на своего несчастного Зайца и его самого начало чуть-чуть потряхивать.

Она подняла на него заплаканные глаза и запричитала:

— У меня все мокро, все вытекло. Вот, — подняла к нему, ладошки, которые только что обтирали бедра и снова захныкала. — Серёжа, я боюсь. Я не хочу. Это очень больно.

Он пристегнул бьющуюся в истерике девушку, чмокнул ее в нос и быстро оббежал машину, садясь за руль.

— Дашка, не скули, — серьезно проговорил ей, — не ты первая, не ты последняя. Десять минут, и мы в больнице.

В больнице врач диагностировал скоротечные роды. В приемном покое Дашу, быстро обработав, подготовили к поднятию в родзал. Сергей подошел к ней, жалкой, в застиранной больничной сорочке и присев рядом, обнял, зашептал на ухо.

— Скоротечные — значит скоро. Скоро все закончится. Потерпи, моя хорошая. Ты же умница.

Она слушала его и кивала, но тут же схватила его руку и до посинения сжала ее. Крик и рыдания вырвались наружу. Подбежала акушерка, шугнула Сергея — нечистого в грязной одежде, и двери за Зайцем закрылись.

В приемном покое было тихо, но крик и стенания все еще стояли у Серёги в ушах. Загнанным зверем он мельтешил из угла в угол. Потом опомнился и начал пробиваться туда — к Дашке. Поскандалив на препятствиях, он, наконец, в белом халате оказался у дверей в родзал. Буквально за стеной слышались ровные голоса медперсонала. Они, кажется, не переживали, находя все происходящее обыденным. С частой периодичностью Даша выла и орала. Медики тоже прикрикивали на нее, а иногда ободряюще хвалили за вроде те же самые крики. Уже прошел час, а ничего не заканчивалось.

«Какие же это скоротечные роды?», — с досадой подумал он. — «Почему так долго?»

Дверь открылась, закрылась, кто-то что-то ему сказал, но в ушах звенел невыносимые Дашкины вопли, и в этот момент все поплыло. Потом вдруг резко дёрнуло от едкого запаха нашатыря. Он отмахнулся:

— Душно что-то, — прошептал, потянув ворот.