Недетские рассказы

Она прокручивала свой маршрут: подъезд – машина – навигатор – задиры-охранники – их этаж – магнитный ключ – темный коридор – огромный аквариум, отбрасывающий свет, – их кабинет – выключатель. Её стол. И пустой напротив.

И Виктор на другом конце Москвы. Темным декабрьским утром спит в объятиях другой женщины. Или едет на новую работу. Зацелованный другой женщиной.

Наташу тоже есть кому целовать. И объективно в своей должности она имела кучу смыслов ехать по утрам на работу. Но никакие призывы к объективности не работали. Ей хотелось проводить все рабочее время в ощущении присутствия Виктора.

Коллектив ждал от Наташи действий. Все понимали, что промедление грозит лишить их премий. Такие, как Виктор, не люди бизнеса, они выскочки, индивидуалисты.

Но Наташе хотелось, чтобы Виктор задавил ее своей принципиальностью. Чтобы он боролся за свою правду. Чтобы ей ничего не пришлось решать.

Виктор продолжал работать над отчетом. Громко тикали настенные часы. Иногда коротко вибрировал его телефон. Наконец он встал и сказал, что ему осталось работы еще на пару часов. А потом он уйдет. Он все понимает. Он просит прощения. А сейчас он идет обедать.

Наташа поджала пальцы ног в узких лодочках, решила пойти как есть, накинув только шубу. Метнулась.

Выбежала из здания бизнес-центра. Увидела его спину. И как к нему навстречу, чуть прихрамывая, идет девушка в разношенных зимних кроссовках. Как она смахивает снежинки с его носа и утыкается ему в плечо. Как он целует ее в макушку и прячет улыбку в ее волосах.

Всё.

Наташа разворачивается и, скользя, возвращается назад. Дверь – задиры-охранники – магнитный ключ – коридор – кабинет – пустой стол.

Если бы ты остался

– Добрый вечер! Как обычно?

– Да, спасибо! И еще пару булочек с кунжутом.

– Хорошо, они еще горячие.

– Спасибо.

Она берет бумажный пакет и идет к дому. Пытается идти быстрее, дома сын ждет к ужину. Но не получается. Больше всего ей хочется идти как можно дольше. Может быть, ходить весь вечер, только бы освободить голову.

Ей встречаются люди, идущие значительно стремительнее. Особенно женщины с полными пакетами продуктов. Они тоже уставшие, но это не то. Не так, как у нее. Они придут домой, и их закрутят сотни семейных дел. Она же уже почти месяц не то живет, не то спит, не то остекленела.

Гриша встречает ее по-детски радостно. Забирает бумажный пакет и несет на кухню, гремит тарелками. Он сделал нехитрый ужин и очень ждал маму домой. Настя скидывает кеды и тоже проходит на кухню. Гриша без умолку болтает, разбрасывая по маленькой кухне длинные руки. Он вообще очень длинный. Как отец.

Настя старается побыстрее уйти к себе, ссылается на усталость. Целует сына в колючую макушку и уходит в спальню.

И там снова ждет. Уже целый месяц.

Георгий появился в ее жизни, когда она была еще девчонкой. Легко влюбил ее в себя, перевез вот в эту съемную квартиру, где они вместе прожили два месяца. Остальные 16,5 лет она живет здесь уже без него. Здесь вырос не его сын. А вот вещи на второй полке в шкафу как раз его.

Георгий, по ощущениям, был дан Насте в наказание. Ни дня с ним она не была счастлива. Только минутки. Несколько минуток в день, бывало. Но таких, что она до сих пор их чувствует, помнит, бережет.

Настя не понравилась маме Георгия. Это для него имело очень большое значение.

Безусловно. Мама имела для него совершенно все значения. И большие, и крошечные. Но Настя бы стерпела, если бы он остался.

Настя знает, что Георгий был женат. И что мама его в прошлом году умерла. Но жену он бросил раньше. Георгий приходил к Насте семь раз за эти годы. Она бы приняла его сейчас без единого упрека. Если бы он остался!

Георгий приходил не по-доброму. Обманом, издевкой, лестью. Не любовью приходил. Но что это были за минутки, когда он был рядом! Ведь приходил же… Говорил, что она вырвала ему душу, что мама была права: «ведьма она, не женщина». Что сына родила назло ему, чтобы он мучился, что она была чужой. Говорил, что она слабая, несчастливая. Держал ее за плечи и говорил, что проклинает день, когда увидел ее впервые.

У Насти на плечах оставались синяки, но сердце оживало и торопливо записывало его бессильные фразы.

Седьмой раз он пришел месяц назад. Тусклый, тихий. Настя замерла на три дня. Не вышла на работу, Гришу вовремя не забрала с подмосковной дачи от бабушки. Пролежала на плече Георгия, прослушала два десятка монологов о его счастливой жизни и о ней самой, глупой и смешной. Это были прекрасные три дня. Тысячи минуток подряд.

Георгий сказал, что ему надо подумать и, возможно, скоро он придет насовсем.

Как не ждать его? Как спрятаться от бесконечных диалогов внутри себя? Как перестать себя утешать, ругать, обнадеживать? Как?

Настя знала, что он еще много раз может дергать ниточки. Удерживать, отпускать и ронять ее.

Месяц тишины… По опыту прошлых шести раз она знает, что ей понадобится почти сотня дней, чтобы скинуть с себя это удушливое ожидание. И более-менее жить до восьмого раза.