Недеццкие сказки для перешкольного возраста

— Ностальгия, да будет тебе известно, ничто иное как реконструкция предыдущего жизненного опыта, не воспроизводящая прошлые события, но включающая субъективную оценку вспоминающего, считающего положительными даже негативно пережитые ситуации. А учитывая то, что вспоминая некоторые эпизоды прошлого, ни я, ни Кащей не испытываем к оным нежных чувств и желания, чтобы они повторились, то я бы скорее назвала данные рассказы устным способом передачи жизненного опыта, а не ностальгией.

— Это называется задушевное пиздобольство.

— Ну, или так, — согласилась Яга. — А раз уж ты сам согласен с тем, что мы здесь не нюни распускаем, а опытом делимся, то изволь послушать, пока я марафет наводить буду. Как-то мы на балу у короля Убералисена с одним рыцарем пересеклись…

— Ну невыносимо же! — простонала трехголовая рептилия и потопала куда-то за избушку.

— Звали его, кажется…

ТОГДА: Незнакомка

— Как зовут тебя, рыцарь? — спрашивает Незнакомка в странной шляпке, с прикрытым вуалью лицом. Голос у неё низкий и глубокий, с едва уловимыми нотками хрипотцы.

— Имя моё не скажет тебе ни о чём, прелестное создание, — уходит он от ответа.

— Вина? — не отступает она.

— Не откажусь, — улыбается Нахтигаль, сдерживая дрожь в руке, принимающей бокал.

— За успешный финал? — протягивает незнакомка свой сосуд, вызывая мелодичный звон соприкосновением хрусталя с хрусталём.

— Финал чего?

— Того, что вот-вот начнется.

Взгляд его всего на мгновение дергается куда-то в сторону, но тут же возвращается к блестящим в прорезях маски глазам собеседницы.

— Не понимаю, о чем ты?

— Всё ты понимаешь, — улыбается та.

Музыка заглушает гудение голосов в тот самый момент, когда рыцарь подносит бокал к губам, обеспечивая себе паузу, во время которой — это видно по глазам — что-то лихорадочно просчитывает в уме. Рука дергается, чуть было не расплескивая вино. Он нервничает, хотя и старается не подавать вида.

— Я могу помочь, — встав на цыпочки и приблизив губы к его уху, всё тем же сводящим с ума голосом сообщает девушка в карнавальной маске, издавая губами звук, который часто можно услышать после затяжного поцелуя пылких любовников. — Но взамен ты поможешь мне.

— Как? — взволнованно спрашивает рыцарь. Он уже не пытается делать вид, будто не понимает, о чём речь.

Её палец, слегка придавив ткань, касается верхней пуговицы его камзола и ползет вниз, останавливаясь на каждой пуговице, разделяя предложение на отдельные слова.

— Так. Как. Ты. Планировал. Сладенький.

СЕЙЧАС

— Как же ж его звали-то, суку такую…

— Вот не умеешь ты рассказывать, — иронично подал голос из-за избы Горыныч, — когда не нужно, такие конструкции из слов городишь, что у меня извилины во всех трёх головах на финишную прямую выходят. А как интересная история намечается, так на ненужные мелочи отвлекаешься.

— Милый, поживи с моё! — начала было оправдываться Баба Яга.

И Горыныч заржал во все три глотки.

— Даже-ть, ежели на три разделить, мой век всё равно поболе будет.

— Неужто? — раздалось из избушки.

— Да я, к твоему сведению, еще две луны на небе застал!

Яга выглянула в окно и, игнорируя аргумент трехглавого, задумчиво пробормотала, глядя в небо:

— Зикхайль?

— Чего? — не понял Кащей.

— Кажись, Зикхайль его звали…

ТОГДА: Нахтигаль

— За короной пришел?

Нахтигаль хватает Незнакомку за предплечье и, крепко стиснув, угрожающе шипит:

— Откуда знаешь? Кто такая?

— Полегче, рыцарь, полегче, — высвобождает руку та. — Слухами земля полнится. А среди вас, среди лихих людей, безрассудный — каждый третий, самоуверенный — каждый второй, не в меру болтливый — каждый первый.

Большая часть сознания Нахтигаля занята тем, что отмечает изменения в бальном зале: перемещения гостей, стоящие у колонн группы не решившихся пригласить кого-то на танец кавалеров, перешептывающихся дам, кружащиеся в вальсе пары, стражу, разносящих напитки лакеев. Меньшая цепляется за каждое слово незнакомки, в надежде, что в её речи проскользнет хоть какой-то намёк на то, кто она или откуда знает о заключенном пари.

— Имеющий уши слышит, что нужно, — продолжает нашептывать та. — Ты, Водяной, Стервелла. Кто еще?

Рыцарь, слушая девушку, не перестает следить за бальным залом. Вон шумный крупный мужик в камзоле с огромной, под стать ему самому, бутылью, регулярно отпивающий глоток-два — сушит бедолагу. Вроде бы общается с компанией королевских охотников, но когда что-то рассказывает, пятится на шажок-два. Оттягивает всю компанию на себя — ближе к трону. Ещё полчаса назад охотники хохотали у среднего окна. Сейчас они уже возле колонны.

— Бесспорно, в вашем пари есть что-то захватывающее, — продолжает Незнакомка. — Но не пахнет ли это всё безрассудством?