Недеццкие сказки для перешкольного возраста

Они сидели ровно столько, сколько нужно было свече, чтобы догореть. В тот момент, когда свечной огарок затрепетал, отдавая последние искорки света, дверь распахнулась. В дверях стоял Дракула.

— Стемнело, — сообщил он.

— Так ты ждал, пока солнышко сядет, — проговорил Волк. Шерсть на его загривке встала дыбом, а верхняя губа подрагивала, обнажая клыки. — Чтоб без вариантов. Чтобы в силу войти.

— Ну, конечно! — согласился Дракула. — Я уже не тот наивный вампирчик, которого вы с Хельсингом по замку гоняли. Я уж лучше наверняка.

— Серого в обиду не дам! — подал голос Ваня.

— А ты бы, добрый молодец, шел, пока цел. Я к тебе зла не питаю. Ты мне плохого ничего не сделал. А этот вот, — Дракула кивнул в сторону Волка, — всех невест моих извел. Ни одной не оставил. А у меня, между прочим, среди них четыре любимых было.

— Я… — замялся Ваня, — ну как-то да. Действительно, по глупости своей сюда попал. — Повернулся к Серому и виноватым голосом продолжил: — прости, Волчара. Я пожить еще хочу.

— Вот это правильно, — подбодрил Дракула. — Иди, Ваня, на все четыре стороны. К чему тебе чужие разборки?

— Да ну ни к чему, — все так же понуро согласился Ваня, взваливая свой кол-дубину на плечо и направляясь к выходу. Оглянулся в дверях: — Не серчай, Серый. Я молодой еще, рано мне помирать. А тебе всё равно всех сказок не пройти, — и вышел в дверь.

— Ну, что, Серый, перевернешься или в волчьем обличье биться будешь? — прошипел Дракула.

— В человечьем! — послышалось из-за спины, и удар осиновой дубины припечатал худосочного аристократа к стене, так что каменная крошка посыпалась в разные стороны.

В отсветах факела, висящего в коридоре, было видно, как Ванин кол-дубина описывает одну широкую дугу за другой, превращая противника в кожаный мешок, полный переломанных костей и отбитых внутренностей. Волк даже не пытался вмешаться.

— Не хватит вам ума и знаний меня убить, — хрипел перекрученный, словно тряпичная кукла, вампир. — Я восстановлюсь, как бы вы меня не изувечили. Я бессмертный, Ваня! Бессмертный! И я обязательно отомщу!

— Ух. Я аж взопрел, — сообщил Иван, вытирая пот со лба.

— А я восстановлюсь! Стану каким был! И не поленюсь — вернусь за вами, — продолжал хохотать Дракула.

— Слышь, Серый, а колышек-то на него не действует! — уведомил Ваня, в очередной раз опуская бревно на многострадальный череп вампира. — Может, это не осина вовсе?

— Может, и не осина, — согласился Серый Волк. — Я в деревьях плохо разбираюсь.

— И чего ж делать-то, Серый?

— Ну, если нельзя уничтожить, нужно обезвредить, — предположил Серый Волк. — Засунем его в могилу эту, запечатаем. Как с Кащеем было. Я молитвы почитаю специальные.

Дракула скрипуче, насколько позволяла раздробленная челюсть, захихикал из глубины могилы.

— Это сказка, Серый! Тут нет религии! А, значит, и молитвы твои не подействуют!

— Хм… Молитвы, может и не подействуют, — произнес Ваня. — Есть одна идейка, Серый. Погуляй маленько, а? Ну, пока я его обезврежу.

* * *

— Ты, уж, Ваня, не серчай, но я в другую сторону. Я с тобой и так задержался больше положенного. А с пророчеством от Мефистофеля, делать что-то нужно.

— И куда?

— Даже не догадываюсь, в какой из сказок разум отражается в глупости и что значит, видеть самого себя с собой. А уж как по обе стороны зеркала оказаться, совершенно не представляю… Поброжу по сюжетам, глядишь, на подсказку натолкнусь…

Откуда-то из замка донесся протяжный, леденящий душу вой. Но солировала в этом вое нотка тоски, плавно перетекающая в безысходную обреченность.

— Точно со мной не пойдешь? — спросил Ванька.

— Точно, — подтвердил Серый.

— Ну, что ж… — Иван замялся, подбирая слова, да так и не подобрал.

Лишь взъерошил шерсть на лобастой волчьей голове, развернулся, закинул осиновое бревно на плечо и зашагал прочь.

— И все ж таки, Ваня, ты чего ему сделал-то? Чего он так убивается?

И будто вторя вопросу Серого Волка, в замке вновь раздался истеричный вой.

Ванька остановился. Обернулся. Запустил руку за пазуху, достал тряпичный свёрток, вернулся к Серому Волку.

— Говорю ж, обезвредил, — Иван положил осиновое бревно наземь и, отворачивая край тряпицы, протянул свёрток Серому Волку.

В тряпице, перепачканные подсохшей кровью, лежали клыки графа Дракулы.

Волк ухмыльнулся почти по-человечьи. И пробормотал:

— Зря ведь дураком зовут.

— Чего? — недослышал Ваня.

— Не забудь, говорю, на обратном пути в деревню зайти и толмача стукнуть еще разок.

— Не забуду, — осклабился Иван Дурак. И, спрятав тряпицу с вампирскими клыками за пазуху, взвалил бревно на плечо. — Дай, Волк, на счастье лапу мне!

Пожав протянутую Серым Волком мохнатую лапу, Иван развернулся и пошел в сторону деревни. А Серый, отряхнувшись всем телом, как это умеют делать только волки, юркнул в лес.

Оглянуться не решился ни один, ни второй.

Новая кровь

— Боженька, ну какая ж она бестолочь, — бормотал Серый Волк себе под нос, притаившись под окном.

— Хрусталь чтобы к нашему приходу блестел, — доносилось из окошка.

— Хорошо, мачеха.

— И полы натри.

— Хорошо, мачеха.