Недоброе солнце

– Доктор Томас Гамильтон, нейрохирург и специалист по вегетативным состояниям. Доктор Ольса Иберская, генетик, акушер-гинеколог, – представил Даяр. Девушка кивнула, поправив пальчиком очки и прижав к груди какую-то папку, а старший медик высокомерно фыркнул, презрительно поглядывая на коллегу. Мне не было дела до их рангов и субординации. На Валоре другие правила. Значение будет иметь только то, что они смогут сделать для возвращения Селены в реальность.

Лени

Я слышу голоса. Тихий женский голос, который рассказывает мне истории о новых мирах. Хрипловатый, который пытается шутить, но в нем, то и дело, проскальзывают просительно-печальные нотки. Был еще очень грозный голос, который приказывал вернуться и открыть глаза. И я пыталась послушаться. Старалась изо всех сил разлепить веки, но ничего не выходило. Тепло. Темно. Пусто.

И был еще один. Этот голос ласкал, как морская вода, как легкая ткань, струясь, окутывая, зовя. Изо всех сил хотелось взглянуть на того, кто так говорил. Хотелось увидеть, кто купает меня в этой нежности. Кто это такой? Как он может выглядеть? Что я должна сделать?

Нарин

Даяр практически молчал всю дорогу до госпиталя, внимательно оглядываясь по сторонам, рассматривая Полис. Мне потребовалось преодолеть не одно препятствие Совета, чтобы притащить этих троих сюда. Конечно, поддержка мамы и Палета оказалась неоценима, но я, все же, боялся, что эти усилия могут оказаться бесполезны. На этих троих сейчас надежды было больше, чем на всех докторов Валоры вместе взятых.

В палате, куда мы вошли только вдвоем, Даяр болезненно дернулся, только взглянув на Селену. Да, девочка выглядела совсем не так, как тогда, когда появилась на «Парадоксе». Скулы проступили на месте когда-то округлых щек, вокруг глаз залегли темные тени, кожа сильно побледнела. Несмотря на хорошие показатели и усиленное питание, землянка таяла на глазах. Приложив ладонь к стеклу медкапсулы, Даяр тихо заговорил.

– Хей, родная, привет. Что это ты удумала, сестренка моя маленькая. Я тут через полкосмоса к тебе прилетел, а ты меня не встречаешь, не улыбаешься. Говорят, у меня племянник будет, а ты за собой так плохо следишь, что аж прозрачная вся стала, – молодой мужчина прижался лицом к самой поверхности капсулы, шепча ободряющие слова. – Ничего, Сэл, все хорошо будет. Теперь все будет как надо. Мы с твоим могучим «супружником», как ты его называешь, обо всем позаботимся.

Даяр поднялся, решительно вытерев тыльной стороной ладони глаза, и только тогда обернулся ко мне, не убирая вторую руку со стекла капсулы.

– Ну что, родственник, посмотрим, что могут эти двое сделать для нашей девочки.

Земные доктора выбрали совершенно разный подход к ситуации. Старший медик получил всю кипу анализов, сделанных за прошедшее время, и уселся пересматривать результаты на предмет чего-то, что могли упустить Винар со своей командой. На Селену он взглянуть не заходил, ссылаясь на то, что вся информация перед глазами, просто надо знать, как смотреть.

Маленькая блондинка, Ольса, в первый же миг переругавшись с Сумудином, уселась возле капсулы, только наблюдая и фиксируя что-то в своих бумагах. Планшет землянка практически не использовала. К концу дня такого сидения и молчаливого наблюдения золотоволосая доктор недовольно вскочила с кресла и опять набросилась на Сумудина. Мой медик, заменяя Винара, также львиную часть времени проводил в палате Селены.

– Вы можете ее вытащить из этого… этих «соплей»? – недовольно спросила Ольса, хмуро прижавшись к самому стеклу капсулы носом.

– «Соплей»? – Сумудин был в целом недоволен присутствием врачей иной расы, а уж на такое резкое отношение со стороны женщины не отреагировать не мог. – У вас, милочка, кажется, ретранслятор сломался.

– Вот уж нет. Я бы ни за что не согласилась в это жиже лежать. Ее надо достать.

– Почему ты так решила, Ольса? – Даяра мало интересовало ущемленное достоинство Сумудина, шурин сразу выделил основное.

– Она морщится. Едва заметно, но каждый раз, когда делает малейшее движение. Ей неприятно. Вы же эмпаты, разве не чувствуете? – блондинка весьма решительно посмотрела на меня. Пришлось покачать головой и объяснить.

– Пока плод на данной стадии развития, я не могу читать ни Селену, ни ребенка. Все блокируется.

– Когда сердце начнет самостоятельно качать кровь, это недели через две, оболочка изменит структуру. Тогда станет возможным уловить излучение, – закончил Сумудин.

– Эм, а сколько же у вас длится беременность? – подозрительно сощурилась доктор, игнорируя моего медика и глядя только на меня.

– Триста тридцать дней.

– Примерно одиннадцать месяцев. А еще разница в сутках. Всего пара часов, но набегает… – задумчиво пересчитала девушка. – Так, это пока подождет. Ее надо достать из этих соплей. Сейчас.

Сумудин зашипел, несвойственным образом оскалившись на земного доктора.

– Эта жидкость не имеет никакого отношения к тому, как вы ее обзываете. Импульсный раствор позволяет контролировать состояние терри и поддерживать нормальный функционал организма. Если мы ее достанем, как вы просите…