Недоброе солнце

– Акер Марано, – громко стал зачитывать Сумудин, согласно выбранному мной протоколу, – вы обвиняетесь в похищении дарье оджи Нарина, терри Селены. Вы обвиняетесь в подвергании опасности и причинению вреда. Вы обвиняетесь в создании условий, опасных для жизни второго оджи Валоры, анура Нарина из рода Коллес. Приговор – смертная казнь от руки оджи Нарина.

Вот теперь Марано осознал. Он стремительно зеленел, бледнел и серел.

– Это неправда, этого не может быть. Она не валорка, – бормотал он, отступая на шаг.

– Но это так. Вселенная посчитала, что это возможно, – тихо возразил наш блюститель традиций.

– Но я акер, я требую военный суд! Я – оджи Валоры, меня может судить только трибунал!

– По праву второго оджи Валоры, по праву дарье, по законам нашей земли, я убью тебя сегодня, – медленно и достаточно громко произнес я, подходя ближе и выпуская гребень. Шипы на спине уже стали темно-лиловыми, наполнившись ядом. Вот только если я был весь обколот инъекциями Сумудина и пока не сильно реагировал на отравление, то у Марано таких преимуществ не было. Он будет умирать долго и мучительно. Я развел в стороны руки, показывая, что безоружен и улыбнулся почти ласково. – Ты можешь защищаться.

Не дожидаясь ответа, нанес первый удар. Шипы на хвосте почти достали противника, распоров китель, с которого исчезли все знаки отличия. Марано отскочил в последний момент. Разворот и прямой удар ноги в грудь. Валор устоял, но пошатнулся. Видимо, пока не осознал, что сегодня умрет. Он только убегал и увертывался, неверяще глядя на меня. Достал я его первый раз когтями, распоров скулу.

Лени

Прибежала я в зал уже тогда, когда у Марано была распорота скула и почти в клочья разодран китель. Валор выглядел шокированным, с болезненно серым оттенком кожи. Нарин же кружил как огромная гибкая змея, щелкая хвостом и нанося мелкие, неглубокие порезы противнику. Глаза капитана светились, длинные когти были выдвинуты, а гребень поднят. В таком виде Нарин выглядел очень опасным. А еще я обратила внимание на черные лучи, расходящиеся от следов. Ночью этого еще не было.

Я прекрасно знала, что вмешиваться не имею права, это дело военных, но я всегда была уверена, что нарушение любого типа должен решать суд. Медленно, стараясь сильно никого не беспокоить, начала пробираться в сторону Сумудина. Заметив меня, медик быстро приблизился.

– Не уверен, что тебе стоит это видеть. Нарин убьет Марано сегодня.

– Разве его поступок стоит смерти? – тихо спросила в ответ, не отрывая взгляда от экзекуции. – Разве за похищение убивают?

– Если это похищение дарье, которое может привести к смерти второго оджи Валоры, убивают в муках. Либо это сделает Нарин, либо его медленно и по частям разорвут солдаты, которые стоят здесь. Оглянись.

Я последовала совету и обвела взглядом присутствующих. На их лицах не было ни жалости, ни сочувствия. Многие сжимали кулаки, опускали и поднимали гребни на спине.

– Сумудин, я – дарье Нарина? – неуверенно посмотрела на медика, не веря и боясь услышать ответ, каким бы он ни был.

– Не думал, что мне предстоит сказать это. Вы вчера не поговорили?

– Не успели, у нас как-то… не сложилось с разговором вчера. А утром его уже не было.

– Ты уже все поняла. Только, пожалуйста, без слез, а то я не вынесу. Идем отсюда, тебе не стоит смотреть.

– Нет. Я буду, – твердо и упрямо ответила доктору. – Я должна четко знать, что из себя представляет Нарин.

– Истерики не будет? – недоверчиво спросил Сумудин, видимо намекая на вчерашнее неадекватное состояние.

– Нет. Конечно, я в шоке, что вы можете реагировать так на представителей других рас, но я рада, что это Нарин. Я, кажется, люблю, когда он рядом, – тихо отозвалась в ответ. – У нас же нет вариантов?

– Никаких, – покачал головой собеседник, также наблюдая за боем. – Тебя не отпустят. Ни Нарин, ни Великий совет, ни народ Валоры. Ни валлине Рамия, если уж на то пошло. Нарин когда-нибудь станет первым оджи. Как думаешь, что сделает народ для его благополучия?

– Надеюсь, меня теперь не запрут в клетке.

– Нет, – чуть усмехнулся медик, – конечно, ближайшее время он тебя из каюты не выпустит, да и маячков навесит везде, где воображения хватит. А он очень изобретательный, когда надо, уж поверь. Но в целом, думаю, все не очень сильно измениться. Ты не расстроена, я удивлен.

– Конечно, создавать семью я пока не планировала, но раз так получилось… У меня есть прекрасный мужчина, умный, нежный и очень сильный, с хорошей должностью и крепкими нервами, который не может мне изменять и будет любить веки вечные. К которому я, кроме того, питаю определенные чувства. Он не запрещает мне заниматься наукой и своими делами, не требует нацепить скафандр или запереться в комнате. Думаешь, это достойный повод для отсутствия слез?

– Ты удивительная, Селена. И все же, – нахмурился Сумудин, глядя как Нарин хвостом распорол кожу на груди Марано, – идем отсюда. Нарин потом с меня шкуру снимет.

– Я должна видеть, – упрямо повторила в который раз.