Недоделанный король

Бастардовы мосарабы прямо на пирсе собирали лафеты, в которых узнавались такие родные черты артиллерии Отечественной войны 1812 года. И устанавливали на них тела веглеров. Зарядные ящики для них также имелись свои, узкие и длинные такие, на четырех колесах – крышка домиком. Когда подогнали мулов из Эрбура, то мосарабы просто сели леткой-енькой верхом на эту «колбасу», прицепили к ней пушку за хобот и поехали. Оригинальное решение.

Огорчением для меня стало то, что калибр этих веглеров отличался от «Дельфина», и никакой взаимозаменяемости снарядов в объединенной батарее не получилось. Придется мне из своего «единорога» стрелять камнями. Зря, что ли, каготов нанимали шарики ваять?

Да, еще… выглядели эти веглеры весьма забавно – этакие смешные китайские дракончики с усами, глазами и ушами, целиком в позеленевшей чешуе.

– А что тут такого удивительного? – прокомментировал бастард. – Отливал мне пушки итальянец, а вот декор на них лепил настоящий китаёза. Ты лучше этих моих красавцев посмотри, – показал он на палубу шебеки, где по обоим бортам стояли большие пушки на морских лафетах, которые напоминали картины обороны Севастополя в Восточной войне, и похвалился: – Двухпудовый «единорог». Бомбический. Собственного производства. Могу парочку для тебя снять, пока корабль тут чиниться будет.

– Спасибо, я пешком постою, – улыбнулся я. – На твои полевые пушки и то еле-еле мулов наскребли, а эти орудия только быками и таскать со скоростью полкилометра в три часа. Бомбы для них из чего делаешь?

– Хрупкий чугун со своих домен в Гуттене. С китайским ноу-хау.

– Маоистским, что ли? – ухмыльнулся я.

– Что, думаешь, до Мао в Китае и металлургии не было?

– Понял, не дурак. Вот что… инженер итальянский твой здесь?

– Здесь. В таверне сидит, квасит.

– Дашь мне его на время к моему мастеру для обмена опытом? У меня классные литейщики, но колокольные. Из артиллерии раньше только мортиры лили. «Дельфин» – это их первая проба пера по моим чертежам.

– Однако неплохая у них вышла полковушка, сир, – заверил меня бастард. – Лафет бы ей еще облегчить, и хоть в конную артиллерию зачисляй. Передок позволяет.

– Знаешь, Жан, а это идея. Насчет конной артиллерии. Мне нравится ход твоих мыслей. По крайней мере, лет на пять вперед батарея внезапно выскочивших на поле боя четырехфунтовых «единорогов» сработает как вундервафля. Пока не переймут.

– Ага… Особенно если к тому времени успеешь сделать к ним разрывные гранаты. И пришел тогда за рыцарством толстый полярный лис. По всей Европе. Великий нагибатор Феб пришел, и твой дом труба шатал.

И засмеялся. Потом вдруг посерьезнел и пожаловался:

– Но это не так просто, как думается вначале. Знаешь, сколько мои мастера чугуна перепортили, пока не сообразили, как именно надо делать, чтобы не два-три крупных осколка разлеталось, а хотя бы двадцать средних? Бризантность черного пороха очень плохая. Да и с вязкостью чугуна постоянные проблемы.

– Так что насчет инженера? – повторил я свой вопрос.

– Конечно, дам. Пусть потрудится, пока мы в походе. А то закис он в море, куда я его взял, чтобы он свежим воздухом продышался. Знал бы ты, какой у них на заводе угар стоит…

– Сколько с тобой народа идет со мной в поход?

Граф в изгнании почесал подбородок.

– Два десятка мосарабов с модернизированными аркебузами. Плюс вся абордажная команда моих негрил – три десятка во главе с сержантом Гавриилом Зеенегро. И мэтр артиллерии Пелегрини с тремя десятками канониров – три расчета на три орудия. Парусную и трюмную команды я оставляю здесь для ремонта корабля.

– Мои корабелы им помогут. Заодно внимательно рассмотрят конструкцию твоих мачт. Кстати, откуда у тебя такое знание парусов?

Бастард мечтательно закатил глаза.

– Большой постер – с точно такой же баркентиной, три года висел у меня в кабинете над рабочим столом. Еще в школе олимпийского резерва в Киеве. Настроение создавал. Вот и запомнилось. Ну а как куда веревки вязать, то фламандцы это и без меня лучше знали. Шебека – трофей, я только мачты поменял. Одни латинские паруса в океане не шибко-то тянули при попутном ветре.

Вдруг замолк и через паузу бросил:

– Переходим на гасконскую мову, сир, а то сюда идет представительная делегация работников феодального труда. А мне так хотелось еще побазарить за то, что сейчас там происходит дома.

Я оглянулся на пирс. Делегация тащилась еще по берегу, вдоль стапеля корабелов. Человек десять. Если считать с охраной.

– Достаточно еще времени, – сказал я по-русски, – чтобы посмотреть твою шпагу. Давно подмывает. Я все-таки музейщик. А это диагноз.

– Нет проблем, сир, – улыбнулся бастард и положил обнаженный клинок на стол. – Так что там у нас дома? Москва стоит?

– Жан Жаныч, ты когда сюда попал? – Взял я в руки эспаду, полюбовался.