Недометанный стог (рассказы и повести)

Постепенно они заполняют всю реку. «Сейчас снова заломит, — тревожно думает Тереха, — глянь-ка, и воды не видно…» Но нет, ничего. Опять сверкает речная гладь. А бревна идут узкой лентой. Все тесней они — дерево к дереву.

Теперь это уже не моль, а вроде бы плот. «Верно — плот». И Тереха стоит на нем, широко поставив ноги. «А Ломенга-то как раздалась в стороны! Не иначе — разлив…» Конца-краю не видно водной шири. Слева — затопленные луга, справа — какое-то село на горе. Ветер низовой, сильноватый. Бьет мелкая волна в край плота. День солнечный, но солнце то и дело закрывается несущимися по небу клочьями изодранной ветром тучи.

«Что же это за село? — гадает Тереха. — A-а, Верхоярье! Оно самое. Вон и колокольня на угоре, у самого обрыва. Целиком отражается она в воде… Постой, постой… А что это мельтешит на кресте колокольни? Никак человек на самом верху стоит, за крест ухватился. — Батюшки, да ведь это же его, Терехин, дед! — Ну, отчаянная голова! И как только он туда забрался?»

Смотрит Тереха, как дед приветно машет ему рукой, словно зовет к себе подняться: поглядеть на всю ширь разлива. Видит, как волнуется отражение колокольни в реке. А солнце то тучкой закроется, то ярким светом все вокруг озарит. Знакомо и призывно пахнет теплым смолистым деревом и полой водой. По воде белые барашки бегут. Крепчает ветер.

Долгая жизнь

Утро теплое, тихое. Иван Макарыч выходит из дому. Он в белой рубашке и сером полосатом хлопчатобумажном костюме. Белая борода с рыжинкой сверкает на солнце то золотым, то серебряным. Поселок невелик и весь в зелени. Иван Макарыч начинает свой путь между деревьями и небольшими домами.

Поселок он знает на ощупь. Плохо видит сейчас Иван Макарыч: вместо отдельных листьев в кронах деревьев видит он что-то большое, цельное, зеленое. Вместо знакомых людей — одни расплывчатые фигуры. Но если долго вглядывается — узнает. Тем более что встречные заговаривают с ним, вернее, покрикивают ему в ухо. А тогда уже нетрудно узнать. Ведь иной скажет: «Иван Макарыч», другой «Макарыч», третий — просто «Иван». И понятно: ровесник ли, средних лет человек или молодой. Живет тут Иван Макарыч почти всю жизнь, и присмотреться, и догадаться нетрудно.

Везде у него есть ориентиры, наиболее различимые деревья, столбы или, скажем, сломанная тракторная тележка, которая вросла в землю, и никто уже несколько лет не соберется ее убрать.

По этим ориентирам он находит дорогу в любую часть поселка. Даже вечером ходит один из бани, перебираясь от одного приметного дерева к другому.

А вот запахи он и на девятом десятке различает еще хорошо. Ах, как сладко пахнет орошенной ночью и нагретой теперь листвой, травой, цветами! И как приятно легкий утренний ветерок поглаживает по лицу!

— Здорово, Иван!

«A-а! Это Яков Кузнец. Тоже давно на пенсии. Но моложе меня. Ох, на сколько моложе…»

— Здорово.

— Куда? Погулять?

— Чего?

— На прогулку, говорю?

— Да-а. Погодка хороша, пройтись надо.

— А чего делать, такая жизнь наша.

— Это верно.

— Подзажились мы, Иван. Подзатянулись.

— Н-да. Это я подзажился. Долга у меня жизнь получилась, а тебе, Яша, жить еще да жить.

— И тебе, Иван. Всем жить надо.

— Да нет, порастянул я. Оно, правда, жить сейчас хорошо. И не обижает никто. А все же в дальнюю дорогу пора бы собираться.

— Ну будь здоров.

— И тебе здоровья.

И дальше, между липами и березами, по поселку. А в голове думы: о долгой своей жизни, о сегодняшних днях, о семье.

В семье у него все ладно. Живет Иван Макарыч с третьей женой, которая порядком моложе его, но тоже уже стара. Первая жена ушла от него, вторая умерла. Вместе с ними живет сын с женой и дочкой.

Относятся к Ивану Макарычу хорошо. Правда, он старик не капризный и особого ухода за собой не требует. Работал он в поселке агрономом до семидесяти лет, потом ушел на пенсию. Лет до восьмидесяти чувствовал себя ничего, а на девятом десятке как-то быстро стал дряхлеть и ощущать, что жизнь уходит с каждым часом, и здоровье уходит, и вообще все уходит.

Правда, он не сдается еще. По утрам садится на кровати: кряхтя, поднимает и опускает руки, сгибая их в локтях, поднимает поочередно ноги: делает зарядку. А умывшись, прижимает к уху динамик, слушает последние известия. И после завтрака — прогулка в любую погоду, кроме большой метели и мороза.

Но иногда наступает апатия. Вот и сегодня. Утро теплое, тихое, а настроение сумрачное. Что-то вдруг старое вспоминается, а воспоминания гонит от себя Иван Макарыч прочь. К чему вспоминать? Сегодня под утро приснилась почему-то первая жена. Долгие годы так и не понял Иван Макарыч, почему же она уехала. Вроде не ругались, и не полюбила вроде она никого, а он только ее и любил. А вот уехала. Женщину разве поймешь?..

— Здравствуешь, Макарыч!

«Кто это? A-а, бабенка какая-то. Катерина — вот она кто. Тоже на пенсии. Но она бойкая. Бойка-а еще».

— Чего задумался?

— Да мне, Катеринушка, есть о чем подумать, есть чего вспомнить. Долга ведь у меня жизнь. Ох, долга-а.

— Какие твои годы, — шутит Катерина, сама маленькая, со сморщенным личиком. — Молодец куда хошь. Только бы гармонь в руки.

— Чего?