Недометанный стог (рассказы и повести)

Галю он увидел впервые на спектакле районного Дома культуры. Пьеса была не из хороших, но с того момента, как Галя появилась на сцене, Саша и не следил за действием. Он смотрел на стройную Галину фигуру, на лицо с мягкими чертами, на белокурые волосы, отливающие золотом в свете электроламп с рефлекторами, и думал, что все написанное в романах, оказывается, может быть правдой и что, наверное, за такой девушкой можно пойти на край света, только бы обернулась и позвала.

— Учительница, — сказал в антракте Сашин приятель Николай За кати лов, плечистый угрюмый парень. — Русский преподает. От нас живет совсем близко. Каждый вечер за ней какой-нибудь провожатый тащится.

— А хороша девка! — восторженно отозвался механик Илья Павлович, прищуривая свои и без того узкие глаза и почесывая едва прикрытую макушку, на месте которой медленно, но неуклонно, с каждым годом все больше разрасталась блестящая, цвета слоновой кости лысина.

— Хороша, да не про нашего брата, — пробурчал Николай, глядя куда-то в сторону.

— Это почему? — поинтересовался Илья Павлович.

— О тебе я уж и не говорю, — грубовато ответил Николай. — Стар ты. А наше с Сашкой дело — шоферское. Нам жену попроще да поверней. Уйдешь в рейс — леший знает, что дома будет…

— Ну, это ты, парень, мелешь, — запротестовал Илья Павлович. — Тут дело не в физиономии. Откуда ты ее характер знаешь? Почему зря на человека говоришь? Может, она верней нас с тобой в миллион раз.

— Может быть… — как-то неохотно согласился Николай. — А только и не в одном этом вопрос. Возьми одежу. Привыкла ходить в красивом. А разве сразу сумеешь все как следует завести! Спервоначалу трудностей много будет, квартира там, дети… Да и образование у нас не ахти. Вот ты, Павлыч, и подумай, как она к тебе отнесется. Скажет, зря я свою жизнь с тобой спутала. Тогда и начнется.

— Да что ты всех людей хуже себя считаешь, — начал горячиться Илья Павлович. — Не знаешь человека, а судишь. Может, и ничего она не скажет. Пустая болтовня это. Тебе бы, я вижу, такую жену, чтобы скомандовал: «Брысь под лавку!» — а она уже там. А с этой, конечно, надо с уважением. А ты только о себе да о себе.

— Не хочу я командовать, — упрямо бубнил Закатилов, — а и на цыпочках ходить не хочу. Пусть и не скажет она ничего, подумать — подумает. Это ж еще хуже. Вон Сашка скажет своей Соньке: «Садись, Сонька, в кузов, собирай шмутки, поедем искать счастья на новое место!» И Сонька поедет. А эта нет. Не поедет эта. Скажет: «Я больше тебя зарабатываю. Кто ты такой? Шофер. А за мной всякие ухаживали, да и будут еще. В любую минуту могу жизнь переменить. Ни капельки не завишу». А Соньке некуда податься. С одним, так уж с одним.

— «Не завишу»… «некуда податься»… — передразнил Илья Павлович. — А любовь-то, любовь ты в расчет кладешь?! Зарплата, квартира, платья. А с любовью как же? Если полюбит, скажем? Иль это дело постороннее?

— Ишь, лысый, о любви заговорил, — ворчал Николай. — Туда же. Какая тут любовь, когда наш брат ей ни в культуре, ни в физиономии до плеча не достанет…

Саша слушал разговор своих приятелей, ждал конца антракта и молчал. Спорить ему не хотелось, да он и не знал, на чью сторону он мог бы встать. Слова проходили мимо сознания, не задевая его. При упоминании о Соне Саша представил ее, улыбающуюся из-за буфетной стойки поздним посетителям столовой. Сегодня ее дежурство, а ей так хотелось сходить на спектакль. Ну ничего, он зайдет и расскажет обо всем увиденном. Да, действительно, Соня простая, с ней все ясно и все решено. Познакомились они два месяца назад случайно, в праздничной компании, а привыкли друг к другу так, будто знакомы много лет. Он женится на Соне. Нельзя сказать, чтобы он был без ума от нее, но девушка славная, с мягким характером, симпатичная с виду, замечательный товарищ. Будет хорошей женой.

Илья Павлович спорил с Николаем и в следующем антракте и после спектакля. Они шли втроем. Перешептывались старые тополя. Полная луна висела над рекой, которая вся искрилась от серебряных бликов. На танцплощадке в городском саду кто-то играл на баяне, и по шарканью ног можно было понять, что любителям танцев темнота не помеха. Прохладный августовский ветерок мягко прикасался к разгоряченным лицам спорщиков.

Всю дорогу Саша молчал и, только расставаясь с Николаем, который сворачивал на свою улицу, спросил:

— Как звать-то?

— Кого? — не понял Николай.

— Учительницу, которая в пьесе. Ну, только что о ней говорили. В жизни как ее звать?

— Галиной… — недоуменно ответил Закатилов. — По отчеству не знаю как. А тебе зачем? — спохватился он вдруг. — Смотри, Соне скажу. Не дури, Сашка! Честное слово, не нравится она мне. Каждый вечер у ее квартиры кто-то торчит. Не дело это.

— Что ты, что ты, — замахал руками Саша. — Я так… Просто…

— То-то, просто. Смотри, брат!

Позже, рассказывая Соне о спектакле, Саша несколько раз ловил себя на том, что сравнивает Соню с Галиной и старается отыскать в Соне общие с учительницей черты.