Недоросль

К двадцати трём своим годам Генрих Тауффенбах успел уже основательно привыкнуть к русской дороге, и даже почувствовать определённую симпатию к этому "дикому тракту", как называли это явление его коллеги. В среднем один раз в месяц ему приходилось проезжать по ней, сначала в рядовом составе конвоя, сопровождающего дипломатическую почту, а в последний год и в качестве шеф-фельдъегеря. Прославленная немецкая педантичность отводила положенное время на путь от русской столицы до прусской, с небольшими рамками на непредвиденные обстоятельства. Но это - при учёте того, что в посланиях или посылках не содержится срочных донесений. В этот раз таковых не было. Да и вообще, судя по всему, ничего интересного запечатанный конверт, который вёз лично Генрих, не содержал. Тауффенбах уже научился определять важность посланий по толщине конверта. Слишком пухлый означал разгар интриги, или же активные военные действия. Такой как сейчас - отсутствие новостей и, скорее всего, обычные сплетни. Если же конвертов было несколько, и один из них содержал не более трёх-четырёх листов, то жди взрыва, особенно, если эти конверты везлись в Россию.

А с другой стороны - ничего интересного на Руси действительно не происходило. Подробности коронации Екатерины были уже обглоданы до последней косточки и разложены по полочкам. Всколыхнувший, было, русский двор, и не только его, слух о готовящейся свадьбе императрицы с Григорием Орловым, тоже сошёл на нет, оказавшись не более чем именно слухом. Внешнеполитический Олимп так же не предвещал грозовой погоды, колеблясь от "ясно", до "малооблачно". Да и летняя дорога радовала путников отсутствием досадных задержек из-за непогоды и прочих малоприятных мелочей.

Конечно, можно было пришпорить лошадей, и прибыть в Потсдам раньше намеченного срока, довольствуясь в итоге всего лишь похвалой вышестоящего начальства. Но Тауффенбах, за годы общения с русскими, вероятно, заразился от них российским раздолбайством, поэтому предпочитал не спешить, наслаждаясь поездкой, сквозь полуприщуренные глаза наблюдая за подчинёнными сонным взглядом. Вот начнётся цивилизованная Европа, можно будет и ускориться. Некоторое сожаление, особенно в жаркие полдни, вызывала только невозможность почувствовать в руке прохладную тяжесть кружки, до краёв, с ароматной пенной шапкой, наполненной шипящим янтарным пивом. Но, ничего, всё это впереди. Как и отдых, встречи с друзьями, и юные фройляйн, с восторженным упоением слушающие рассказы смелого рыцаря, вернувшегося из дикой сибирской тайги.

И уж конечно, он никак не мог предполагать, что вернуться в Россию доведётся гораздо раньше предполагаемого срока. И что размеренной немецкой педантичности предстоит сдать свои незыблемые устои под напором неожиданных обстоятельств.

На конечной точке всё доставленное сортировалось, описывалось и пересылалось по конечным адресатам. Что-то оседало в канцеляриях, что-то отправлялось конкретным получателям, а на основании третьих посылок составлялись отчёты, которые двигались своими путями. Некоторые из них попадали на стол к самому Фридриху.

Так случилось и в этот раз. Скудные компиляции, поначалу бегло просмотренные грозным королём, чем-то привлекли его внимание. Разложив на столе бумаги, он принялся сопоставлять данные из нескольких отчётов. Через час Фридрих потребовал доставить первоисточники. А уже на следующее утро Генрих в сопровождении сильно сокращённого конвоя во весь опор скакал обратно в Россию, везя страшный тонкий конверт. Правда, на этот раз документ содержал не объявление войны, а наспех состряпанную инструкцию, всю суть которой можно было выразить одним единственным словом: "наб людать!".

Глава 8

Душно, скученно и объелся. Вот. Тремя словами можно выразить моё впечатление о первом балу, на котором мне довелось присутствовать. Ещё по дороге было решено, что я буду держаться Екатерины и не отсвечивать, чтобы не культивировать почву для возможных проколов. А то, что внезапно рядом с императрицей появился незнакомый молодой человек - плевать! Пусть шушукаются. Тем более, что Орлов-то - вот он, рядом.

А шептаться действительно начали прямо с первых секунд нашего прибытия. Ехал-то я в императорской карете. Как только мы вылезли из неё, нас встретил приятный старикан, который, расшаркиваясь, запел соловьём о несказанной радости от чести лицезреть в своём скромном жилище... ну, и так далее по протоколу. Екатерина с милой улыбкой поблагодарила старичка, потом об руку с Гришкой направилась к парадному входу. Я, как приклеенный, топал на шаг позади. Поначалу чуть слышное за спиной "шу-шу-шу" постепенно набирало громкость, и всё более отчётливо звучало на разные голоса: "Кто таков?".