Недостающее звено

Вернулся человек во френче, он же тренер «Буревестника». Вернулся не один, с ним был вроде как хирург. Он взял пострадавшего за руку, минутку ее потряс и дернул так резко, что Муха слетел со стула, взревев что есть мочи. Рука вроде как встала на место. Хирург сказал, что сейчас можно было бы и обезболить, но, к сожалению, аптеки работают в воскресенье только с 10 часов. Тогда я достал свою ампулу. Тот профессионально ее вскрыл и стал забрызгивать плечо, приговаривая, что, если бы все это было сделано сразу, а сейчас сустав не будет работать как надо, потому что разлилась внутренняя гематома. Муха начал было двигать рукой, но не смог удержать ее даже на уровне своего подбородка, она падала вниз. Хирург ушел, минутой позже ушел и человек во френче, прямо сказав, что Муха на ринг не пойдет. Это было, наверное, справедливо. Глаза у Мухи еще больше покраснели. Я помог ему переодеться в гражданское и дал еще одну ампулу про запас, рассудив, что мне самому и двух хватит. А вообще, было чему удивиться, ведь человека во френче, оказывается, звали Максим Николаевич, он в этом учебном заведении был главным по физкультуре и еще тренером маленькой секции. А у меня зудела мысль, не опоздать бы на ринг, и я рассудил, что если еще одной пары не будет, то время моего ожидания сокращается. Начал переодеваться, уж очень боялся получить поражение за неявку. Вернулся Максим Николаевич, он приободрил Муху и выдворил из раздевалки, потом начал бинтовать меня с левой руки, одновременно рассказывая, что слева на скамейках уже расселся народ, который пришел на меня посмотреть, а среди них и мой ожидаемый противник. Их узнать нетрудно, компания из 10 человек, все в кожаных плащах и куртках. После небольшой паузы он добавил:

– Наверное, так и выглядят американские гангстеры.

Потом подвигались на лапах до первого пота, у меня все работало. Он ушел, а я остался полностью готовым. Я прождал не менее получаса, пока не прибежал Муха, и мы с ним двинулись в зал. Коридор был почти пуст, не было уже ни телевидения, ни пригнанных насильно учащихся. Войдя в зал, я сразу увидел ту группу людей в коже. Сидели они во втором ярусе и на американских гангстеров вряд ли походили, так как большая их часть была азиатского вида.

Мой противник уже топтался, как горячий жеребец, в своем углу. Он явно рвался в бой, был хорошо экипирован и накален. Рефери в ринге был тучный, и рубашка на его животе расстегнулась, выдавая складки живота. Но при этом синяя бабочка топорщилась у него на шее даже очень бодро. Когда он свел нас на середине ринга, стало понятно, что мой сегодняшний оппонент – парень злой. Он сурово сводил брови, и его лицо с узкими губами выдавало затаенный потенциал. Но прямо с начала первого раунда обозначилась его общая безграмотность. Когда он бил левой – опускал правую и наоборот. После первого раза, когда я его за это наказал, он ничего не поменял. Но вид у него неизменно оставался таким, как нравится девушкам. Во втором раунде все закончилось тем, что его секундант выбросил полотенце. Публика на все это реагировала вяло, мой секундант Утюг был вялым, хотя от него уже меньше воняло «Шипром», но его красноречиво потряхивало от выпитых накануне горячительных напитков.

В раздевалке я принялся зубами расшнуровывать перчатки, когда в двери вошел Максим Николаевич, и опять с новостями: все, кто тяжелее, скоро отстреляются, так как их было мало заявлено. А вся организационная верхушка уже готовится к торжественной части награждения и банкету.

– У них осталась одна нерешенная проблема – это ты.

Еще новость такая – моего секунданта отстранили. Он попросил у врачей таблетку от головы, а те принудили его померить давление, и оно оказалось запредельным. Это произошло к его великой радости, ибо он трусил того, к чему его принуждали. Это выбросить полотенце во время боя, как бы по моей просьбе, если что-то пойдет не так.

– Я напросился в секунданты на тех же условиях, – сказал Максим Николаевич и тут же добавил, – будь уверен, что я их не выполню.

После этих слов человек во френче, застегнутом под самое горло, мне вдруг показался единственным светлым лицом вокруг. Неожиданно он спросил, читал ли я «Мексиканца». Я утвердительно кивнул, тогда Максим Николаевич сказал, что значит, я понимаю, за что бился тот парень.

– Не рассчитывая ни на правила, ни на справедливость, он, вопреки всему дрался, веря в то, что справедливость должна выживать. Вера в это дает стойкость и топчет страх, и тебе, сынок, придется сегодня через это пройти.