Недостойная

Потом всё-таки спросила:

— Архимагистр… а почему вы это всё мне говорите?

Руки мои скользили по напряжённой спине Арманиуса, и я знала, что ему больно. Но когда он ответил, боли в голосе я не услышала — лишь нечто, напоминающее самоиронию.

— Поговори с Арчибальдом, Эн. У меня с ним не слишком хорошие отношения, и к моему мнению он не прислушается. Возможно, он признает мою правоту, но будет уже поздно, а Совет завтра. Поговори. Ему нужно надавить нa слабые места архимагистров не-аристократов, и на титулованных магов, которые хотели бы, например, жениться на не-аристократках. Таких в Совете достаточно.

Я закусила губу. С учётом вчерашних событий… не хотелось бы мне встречаться с его высочеством.

Но закон… Его надо, жизненно необходимо принять.

Поэтому я, вздохнув, сказала:

— Хорошо, архимагистр. Я поговорю.

* * *

Зачем ему вообще это понадобилось?

Изначально Берт не собирался поддерживать Арчибальда — слишком в законе всё было наивно и недоработано. Теперь он даже понимал, почему так. Γорячая влюблённая голова не способствует продумыванию условий законов. Да и раньше принц не особенно лез в политику, не научился еще ни лаять, ни кусаться.

И пошлёт его Совет архимагистров далеко и надолго, если делать так, как привык Арчибальд — откровенно и в лоб. Но для охранителя это было нормально, а вот для советника уже не очень.

Арманиус тоже не был гениальным политиком, но всё же он был старше принца, в Совете сидел давно и понимал, как с ним нужно правильно взаимодействовать. Там стоило быть змеёй, а его высочество… он скорее баран.

И одно дело — наградить никому не нужную девочку орденом Золотого орла, просто статусной медалькой, и совсем другое — пытаться поломать устои, которые складывались веками. Просто прийти и бросить на столы архимагистров этот закон не получится.

Честно говоря, Берту давно хотелось встряхнуть этот гадюшник. Половина его так называемых коллег по Совету была натуральными бездельниками. Нет, когда-то они пахали, зарабатывая статус и звание, теперь же в основном сидели на дотациях и ничего не делали, аргументируя это тем, что они уже «отмагичили своё».

Арманиус, натура деятельная, такого терпеть не мог. И взгляды свысока, и вечные контры между аристократами и нетитулованными архимагистрами изрядно трепали ему нервы во время заседаний в Совете. Взрослые вроде бы люди, а занимаются какой-то ерундой.

Однако, если бы не недавняя потеря способностей, Берт не полез бы в эту кутерьму. Во-первых, из-за отношений с Арчибальдом. Во-вторых, ему, как охранителю, было бы не до того. И в-третьих… при всём желании и всех доработках Арманиус не верил в то, что этот закон примут даже после трёх чтений и обсуждений.

Но… в то, что можно учиться в магическом университете, обладая двумя магоктавами дара, Берт тоже когда-то не верил.

И в то, что с таким уровнем дара можно пользоваться амулетами, чтобы творить магию.

И в то, что энергетический контур восстанавливается после необратимых повреждений.

Сегодня, глядя на эту Эн Рин, Арманиус вдруг захотел поверить в невозможное. Вот ведь — стоит оно перед ним. В коричневом платье, белом врачебном халате сверху, хирургических перчатках и со шприцем в руке. Невозможное, невероятное, но тем не менее…

Так что… Если будет шанс разворошить гнездо змей в Совете — Берт им воспользуется.

Хотя бы ради того, чтобы этой невозможной девчонке не пришлось всю жизнь платить налоги за свою необыкновенную невозможность.

* * *

Я весь рабочий день думала о том, что сказал Арманиус.

Он был абсолютно прав, я понимала это, как и то, что жизненно необходимо объяснить всё Арчибальду. Но… зачем это ректору?

Ему, как аристократу, должна быть решительно безразлична судьба магов не аристократического происхождения. Хотя архимагистр никогда не высказывался по этому поводу, в отличие от многих других титулованных магов. Вот Байрон регулярно проходился по чьему-нибудь происхождению, по крайней мере когда мы учились. Заткнулся только после того, как Рон победил его на магической дуэли.

Я усмехнулась, взбалтывая реактивы и вспоминая эту историю.

Неофициальные дуэли в университете были запрещены, но в случае, если студент считал себя по какой-то причине оскорблённым, он мог вызвать оппонента на дуэль официально, в присутствии свидетелей — студентов и как минимум одного преподавателя. Тогда дуэль устраивалась во внутреннем дворе, в полдень назначенного дня.

Байрон тогда сказал… Да, точно, на обеде. «Ты, Янг, я смотрю, очень любишь картофельное пюре? Женись на Рин, эта деревенщина наверняка сажает картошку лучше, чем творит магию».

Рон, к моему удивлению, тогда промолчал, только глазами сверкнул — зло, даже бешено. А на следующей паре вызвал Байрона на дуэль в присутствии всего курса.

Весь курс через пару дней и собрался на внутреннем дворе. И не только наш — другие студенты тоже захотели посмотреть на дуэль потомственного аристократа и сына сапожника.