Недотепа

Дальше Щавель писал молча, лишь временами вздрагивая и пораженно перечитывая вопросы. На последний вопрос — «цель визита» он ответил красивым словом «аудиенция», после чего направился к младшему церемониймейстеру.

— Надо было заполнять чернилами, — не глядя на пергамент, сказал чиновник.

— Почему вы сразу не сказали? — оторопел Щавель. — Или когда увидели, что я пишу карандашом?

— Я не обязан смотреть, чем вы пишете! — вспыхнул младший церемониймейстер. — И все объяснять тоже не должен. Вы могли спросить, я бы ответил!

— Хорошо. — Щавель встряхнул пергамент. — Слово — рабочий инструмент мага, и не важно, как оно записано — карандашом, чернилами или кровью сердца! Слово несет в себе смысл, который не меняется от формы. Повинуясь воле могущественного мага, слова на этом пергаменте изменили свое начертание — и превратились из карандашных штрихов в чернильные линии — из самых лучших чернил, что существуют в мире, созданных из глубоководной твари каракатицы и отборных квасцов!

Чиновник с легким любопытством глянул на пергамент. Строчки и впрямь выглядели написанными чернилами.

— Волшебник, значит… — пробормотал он. — И впрямь… Так. Цель визита — аудиенция. Это как-то странно звучит!

— Почему? — напористо спросил Щавель.

— Ну… в анкете же спрашивается, какова цель вашей аудиенции, а вы отвечаете — аудиенция!

— И в чем я соврал?

— Но это же не ответ!

— Почему не ответ? Если бы я написал «аудиенция?» с вопросительным знаком, то это был бы не ответ. Это был бы вопрос. Если бы я написал «аудиенция…» с многоточием, то это был бы не ответ, а размышление о цели визита. Но я написал — «аудиенция». И поставил точку. Я дал ответ!

Во взгляде чиновника появилось что-то, напоминающее уважение.

— Скажите, а вы не хотели бы поступить на государственную службу? — спросил он. — Барон намерен очень широко внедрять практику столовластия в жизнь баронства, а потом — и всего королевства. Я могу вас уверить — за нами будущее!

— Будущее — за магией! — твердо ответил Щавель.

Чиновник снисходительно улыбнулся:

— Ну да, да. Конечно же. Но все-таки подумайте, у вас есть все задатки столовластца. Кстати, жалованье очень неплохое, за проживание в трактирах платите лишь половину цены, через три года — жилье от казны. Начиная с определенного поста получаете право на служебную карету с колокольчиком…

— С колокольчиком?

— Ну да. При звоне колокольчика вас все обязаны пропускать. Я вас уверяю, не пожалеете!

— Я подумаю, — кисло ответил Щавель.

— Думайте, но не затягивайте, — кивнул чиновник. — Вам наверх по лестнице, там покажете вот этот пропуск охране, вас проведут в тронный зал. Аудиенция начнется через десять минут.

Заполненную Радионом анкету он, не глядя, смахнул в ящик своего стола.

— И зачем я это все писал? — спросил Щавель.

— Все будет изучено в надлежащее время, не беспокойтесь, — улыбнулся младший церемониймейстер. — Поспешите на прием.

Поднимаясь по лестнице, Щавель был задумчив и серьезен. Лишь когда охрана провела их в тронный зал, волшебник несколько приободрился.

Тронный зал действительно впечатлял!

Он был большой, круглый, с изящным троном положенного для барона размера и низенькой скамеечкой напротив, с богатым узорчатым ковром на полу, с куполом, расписанным яркими картинками. На картинках мчались по арене быстроногие кони, вцеплялись друг другу в загривок яростные боевые псы, мудрые седобородые люди склонялись над какими-то затейливыми играми, гладиаторы рубились на сверкающих мечах…

— Общее направление интересов подтверждается, — пробормотал Щавель, задрав голову. — Азарт…

— Это плохо? — спросил Трикс.

— Что? Нет-нет. Это не плохо. Все волшебники — люди азартные…

Распахнулась одна из ведущих в круглый зал дверей — и герольд торжественно объявил:

— Его высокоблагородие, благородный барон Исмунд, заботливый покровитель народа и верный слуга Короны!

Щавель и Трикс согнулись в поклоне. С мимолетной обидой Трикс подумал о том, что это барон Исмунд должен был бы кланяться ему, со-герцогу… но задавил эту мысль и отвесил поклон даже чуть ниже, чем требовалось по этикету.

— Гости! Замечательно! Как я рад гостям… тем более путешественникам… тем более — волшебникам! — воскликнул барон. — Да выпрямляйтесь же, выпрямляйтесь! Оставим эти церемонии в прошлом, будем современными людьми!

Барон был невысоким, плотненьким, с чисто выбритым лицом, добрыми лукавыми глазами и широкой улыбкой, открывающей великолепные белые зубы. Одет он был вольно, с легкой нотой самаршанского стиля, выражающейся в широких шароварах и свободной рубахе навыпуск. Впрочем, возможно, он просто любил просторные вещи, как все толстяки.

— Радион Щавель, — представился волшебник. — Мой ученик Трикс Солье.

— Солье? — заинтересовался барон. — Не родственник ли почившему со-герцогу?

— Сын, — коротко ответил волшебник.

— Какой ужас! — воскликнул барон. — Наследник трона вынужден скитаться, зарабатывая на жизнь магией… Он тебя не обижает, мальчик?

Трикс помотал головой.

— Ну и славно, — кивнул барон. — Чем обязан вашему визиту, господин Щавель?