Недра России. Власть, нефть и культура после социализма

Мои беседы с Кутьевым о социальных и культурных проектах компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» обычно начинались с примеров из его родного Ильинского или других северных нефтедобывающих районов, с которыми он был лучше знаком. Но зачастую он быстро переходил к югу региона – или для того, чтобы провести сравнение, или чтобы показать свою осведомленность о культурных проектах на всей территории нефтедобывающих районов Пермского края. «На юге, – пояснил он однажды, – им показалось, что для них очень важен народный промысел с точки зрения многонациональности. То есть самоидентификация. Там башкиры, там татары, там удмурты, там марийцы и так далее. Они охотно шли на такие гранты». Действительно, грантовые конкурсы компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» всегда включали категории номинаций для поощрения проектов, направленных на возрождение и сохранение как русской, так и нерусской этнической и национальной идентичности. В дополнение к большой категории «Культура и духовность», целью которой было финансирование как христианских, так и мусульманских сообществ, в грантовых конкурсах ежегодно присутствовали отдельные категории, посвященные национальным культурным традициям. Например, в 2005–2009 годах в категории «Создание условий для сохранения национальной и культурной самобытности народов Прикамья» финансировались этнографические экспедиции, музейные экспозиции, фестивали, фольклорные ансамбли и ремесленные промыслы, направленные на изучение «народов Пермского края»[325].

Если на севере Пермского края связи между глубинными нефтяными залежами и одним конкретным слоем глубинного русского прошлого, относящимся к Строгановым, были особенно сильны и очевидны, то на юге, за пределами старых земель, которыми некогда распоряжались Строгановы, они были гораздо слабее: там отношения татарской и башкирской общин с Российской империей и ее знатными родами часто сводились к цивилизаторским миссиям в среде инородцев[326]. Учитывая эту особенность, компания «ЛУКОЙЛ-Пермь» при финансировании народных промыслов и других форм культурного производства на юге часто полностью исключала имперскую эпоху, напоминая вместо этого о тех периодах советской национальной политики, когда ее целью было пропагандировать «дружбу народов», трудящихся в гармонии ради общего светлого будущего[327]. Конечно, исчезли всеобъемлющая марксистская идеология (критика буржуазного национализма была, конечно же, неуместна в компании «ЛУКОЙЛ-Пермь») и всеохватывающая социалистическая политическая экономия. Пропали и какие-либо упоминания о том, что в ходе дальнейшего развития различия между национальностями будут устранены. Хотя и в более мягкой форме, чем в случае прославления наследия Строгановых, в этой категории проектов КСО мы обнаруживаем, как и Франсин Хирш при изучении советского государственного строительства до начала Второй мировой войны, важную роль специальных этнографических знаний, демонстрацию абстрактного культурного «быта народов» в музейных экспозициях и использование воодушевляющих национальных праздников для консолидации власти и ее легитимации.

Кроме того, проекты КСО проводились на юге немного другим образом, чем на севере. Напомню, что в южных районах Пермского края работала унаследованная от советских времен региональная нефтяная компания – ООО «ЛУКОЙЛ-Пермнефть», более бедный, в меньшей степени нацеленный на развитие и менее ориентированный на глобальный рынок собрат северного ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь». Если государственно-корпоративный альянс, возникший на почве сотрудничества в проведении грантовых конкурсов в начале 2000-х годов, во многом возник благодаря наличию общих интересов у отдела по связям с общественностью ЗАО «ЛУКОЙЛ-Пермь» и у региональной администрации при губернаторе Трутневе, то на юге подобные методики первоначально были неизвестны. Конечно, ООО «ЛУКОЙЛ-Пермнефть» уже давно предоставляло ресурсы некоторым культурным организациям на своих территориях, как правило, посредством неформальных контактов и местных патронажных связей. Если в 1990-е годы требовались деньги на восстановление мечети, то основными путями, позволяющими получить средства компании, были родственные связи, контакты по работе и другие подобные каналы. Таким образом, средства корпорации были доступны, но из-за распределения с помощью патронажных связей они в основном оставались на уровне местных сообществ, пока еще не включенных в более крупные, систематизированные и общерегиональные системы финансирования, спонсорства и корпоративно-государственного управления.