Недра России. Власть, нефть и культура после социализма

Илл. 14. «Трубопровод». Иллюстрация Ильи Викторова к четырехсерийному документальному фильму «Хребет России» (автор идеи фильма – Алексей Иванов, режиссер – Леонид Парфенов, продюсер – Юлия Зайцева, студия «Намедни», 2009). Изображение предоставлено Алексеем Ивановым, Юлией Зайцевой и Ильей Викторовым

В этих образах нефти в телевизионной версии «Хребта России» для Иванова важны две вещи. Во-первых, обмен и обращение нефти – это исходная ситуация, по аналогии с которой другие аспекты истории (торговля мехом или перевозка баржами) удобнее всего объяснить широкой телевизионной аудитории. Мех – это нефть XVI века. Транспортировка на барже по реке – это нефтепровод строгановской эпохи. Я полагаю, что едва ли можно найти лучшую демонстрацию того, как образы и термины российского нефтяного комплекса проникли в повседневный дискурс об истории и культуре. Во-вторых, перекачиваемая нефть представлена не как абстрактные оборотные деньги, а как естественная валюта и как специфический, материальный, региональный объект производства, находящийся под контролем местной знати и движущийся по территории Урала. Возможно, к 2010 году на территории всего Пермского края эпоха всепроникающих петробартерных обменов 1990-х годов завершилась, но в поисках способа показать его самобытность сквозь призму истории российского государства фильм «Хребет России» использовал знакомые образы: немонетизированный обмен и особенные пермские характеристики нефти[408].

* * *

В третьей части этой книги я рассмотрел культурное поле, в значительной степени сформированное под влиянием политической экономии российского нефтяного комплекса на региональном уровне, – поле, в котором нетрудоемкая, высокодоходная, узкоспециализированная природа нефтяной промышленности наряду с материальными свойствами и трансформационным потенциалом этого комплекса – а также самой нефти – вновь и вновь играла ключевую роль в различных культурных проектах и начинаниях. Связи компании «ЛУКОЙЛ-Пермь» с общественными организациями, другими энергетическими секторами и независимыми культурными проектами, команда Пермского культурного проекта губернатора Чиркунова, многочисленные проекты Иванова и его единомышленников – все это было вызвано стремлением обозначить Пермский край на карте России и мира. Они яростно спорили о том, как это лучше сделать, но все они действовали в рамках институционального, дискурсивного и материального поля, в значительной степени сформированного российским нефтяным комплексом XXI века.

Чиркунов ушел в отставку с поста губернатора Пермского края в апреле 2012 года, и когда я тем летом посетил фестиваль «Белые ночи» в пермском фестивальном городке, даже ходили слухи, что Пермский культурный проект быстро свернется без своего главного вдохновителя. Однажды в том же году, вскоре после отставки Чиркунова, я беседовал с сотрудницей Пермского музея современного искусства и спросил, выступит ли когда-нибудь компания «ЛУКОЙЛ-Пермь» спонсором выставки в музее, предложит ли свою помощь, если при следующем губернаторе государственное финансирование иссякнет. Она ответила, используя знакомый лексикон недр, нефти, пространства и культурного производства:

Нет, «ЛУКОЙЛ» дистанцируется от этого жестко совершенно. «ЛУКОЙЛ» поддерживает только то, что имеет отношение к классике. Ну, это же сырьевая экономика, понимаете. <…> Им выгодно поддерживать Иванова, который мифологизирует недра и говорит, какие эти недра волшебные… какие они сакральные, какие у нас корни глубокие и прекрасные. Мы ничего об этом не говорим. [А «ЛУКОЙЛу» интересны] корни, корни, особенно когда это перегнивает и в нефть превращается.