Недра России. Власть, нефть и культура после социализма

Нефтяные города и поселки капиталистического нефтяного комплекса – от долины реки Ойл-Крик в Пенсильвании XIX века до городов, возникших в наши дни на волне экономического бума над Баккеновской формацией в районе Бэдлэндс Северной Дакоты, – хорошо изучены и, в общем, хорошо осмыслены[73]. В них зачастую неприкрыто существовало колоссальное классовое неравенство: высокооплачиваемые специалисты отрасли руководили добычей нефти на фоне отчаянно бедных местных сообществ. Более того, это неравенство часто накладывалось на неравенство расовое: первые американские нефтяные лагерные городки в Саудовской Аравии в середине XX века, как убедительно показывает Роберт Виталис [Vitalis 2006], были почти что «анклавами Джима Кроу», созданными по образцу американского Запада[74]. Проявления подобной динамики наблюдались и в нефтяных городах Пермского края, но, поскольку в условиях социалистического способа производства при партийно-государственном аппарате управления нефть имела иное значение, эти проявления были гораздо менее масштабными, а их последствия не столь существенными. Например, первые открытия нефти на территории Пермского края осуществлялись при помощи приезжих – в основном специалистов и работников, эвакуированных из Баку и Грозного, – но барьер между переселенцами и местными жителями существовал недолго. В довольно короткие сроки были созданы региональные учебные заведения для подготовки нефтяников, и вскоре местные жители взяли на себя руководство разработкой нефтяных месторождений края. Поэтому на юге Пермского края в более поздний период татарская и башкирская этнические общности были широко представлены в местных НГДУ и «Пермнефти» – в том числе на руководящих должностях.

Социализм советского типа стремился так скоординировать все аспекты человеческой жизни, чтобы способствовать движению к светлому социалистическому (и в конечном итоге коммунистическому) будущему[75]. Бесспорно, эти стремления во многом потерпели крах, но они тем не менее создали особые типы организационных структур и среду жизнедеятельности, а также внедрили в массовое сознание ожидания, заложившие условия для всего – от высокой политики до повседневной жизни. Советские моногорода, значительная часть населения которых была занята в одной отрасли, служили основными локациями для всей этой деятельности. Для таких городов местное предприятие было центром, в котором концентрировалась не только четко определенная деятельность в сфере нефтедобычи, но и партийная политика, жилищное строительство, образование, культура и многое другое. Рассмотрим это на примере Осы.

С момента своего основания в 1591 году и до 1960-х годов Оса, расположенная примерно в 125 километрах к югу от Перми, была в основном сельскохозяйственным поселением, а наибольшую известность ей принесли события, произошедшие в конце XVIII века, когда некоторое время здесь базировались восставшие крестьяне во главе с Емельяном Пугачевым. Несмотря на то что другие уезды Пермской губернии в эпоху императорской России стали заводскими центрами под протекторатом дворянских родов Строгановых и Демидовых, Оса оставалась преимущественно сельскохозяйственным районом. Но с полномасштабным открытием Волго-Уральского нефтяного региона ее положение стало быстро меняться. Первая нефть была добыта из недр под Осой в мае 1963 года, и спустя всего несколько лет Оса стала «городом нефтяников» [Гашева 2007: 44]. Она быстро превратилась в одну из основных производственных баз для добычи нефти на юге Пермского края, для чего здесь развивалась инфраструктура как нефтяной промышленности, так и социальной и культурной сферы в целом: были построены первые многоэтажные жилые дома, дворец культуры, новые детские сады и школы, гостиница, а к концу 1970-х и началу 1980-х годов улицы Осы и дороги, соединявшие ее с нефтяными месторождениями и крупнейшими городами региона, Пермью и Чайковским, были заасфальтированы. К концу советского периода в сфере нефтедобычи в Осе работало на десяти отдельных месторождениях около пяти тысяч человек.