Недвижимость за чужой счет. К богатству по лестнице из ипотек

Квартиры украшали банками из-под заграничных шампуней и моющих средств. У мамы на полке стоял желтый Pond's. За порошком «Лоск» в очередях с мамой стояли. Обычный-то ничего не отстирывал.

Но однажды все изменилось. Картинки с экранных интерьеров материализовалась в доме моего одноклассника Димки. Классе в одиннадцатом он пригласил меня в гости в соседний поселок. Огромный дом, у каждого своя комната, у отца кабинет. Просторная кухня, в которой можно в футбол играть, пока мама готовит сырники. Все тактильно приятное, разнофактурное, теплое и подобранное по стилю и цвету.

Друзья до сих пор вспоминают, с какими глазами я возвращалась оттуда: «В-вот там, в поселке, у Димы в гостях, офигеть, как там круто, у них такой красивый дом, я тоже хочу в таком жить. Я хочу себе такой дом!» Конечно, я не думала, что дома и квартиры станут такой неотъемлемой частью жизни. Ведь в советское время их нельзя было продавать, покупать. Можно было только заслужить, получить по очереди и обменять, в крайнем случае вступить в жилищный кооператив и построить.

Но стремления к лучшей жизни, к более прекрасным условиям, чем я вижу вокруг, зародились как раз тогда. Как будто где-то щелкнуло, что можно жить лучше, иметь больше, эффективно стремиться к желаемому. Димка был живой, не киношный, и дом тоже был настоящий. Значит, возможно все. Раздвинь границы, зачеркни «так положено, так у всех» и напиши сверху: «хочу вот это».

В семье не без банкира

Родители ориентировали на высшее образование, но не требовали, чтобы я шла, как они, в инженеры. Математика давалась легко, и я не задумываясь поступила в наш передовой и престижный зеленоградский МИЭТ на физико-математический факультет, выиграв конкурс 15 человек на место.

Подруга моя сдавала экзамены в банковский колледж и попросила подстраховать, написать за нее математику. Чтобы пройти на экзамен, я за компанию подала документы и написала работы за двоих. И мы обе поступили.

Что выбрать? Как прагматичный и меркантильный ребенок, я сразу сказала родителям: выбирайте. Могу пойти в институт рядом с домом. Стану, как вы, инженером. Завод тоже рядом. Правда, в 1990-е годы в этой сфере зарплаты в лучшем случае задерживали, а зачастую и вовсе не платили. А есть другой вариант – колледж Сбербанка: зарплата в долларах, гарантия трудоустройства именно в банк, куда вообще-то берут по знакомству, потому что там о-о-очень хорошо получали. Зарплаты давали долларами в конверте и только маленькую часть переводили в рублях на сберкнижку. В 2000-х эту практику прикрутили.

Пятьсот – шестьсот долларов в месяц для моих родителей были огромными деньгами, и мое решение было одобрено. Пошла бы я в банк сейчас? Не уверена. Теперь там доходы уже не те. А тогда это точно был путь к лучшей жизни.

Первые «яйца в одной корзине»

Вот так, совсем девчонкой, в 1995 году я устроилась в банк, а через год купила свою первую машину, «ВАЗ-2106», за 6500 долларов.

Три тысячи накопила, а 3500 взяла в кредит в своем же Сбербанке. Несмотря на то, что все вокруг говорили: «Банк тебя обдерет», «Кредит – это плохо», «Ты посчитай, какая переплата!», я уже тогда понимала, какие возможности дает кредитование, и не боялась распоряжаться крупными суммами.

Помню чувство, когда я подъехала к университету на своей новенькой «шестерке» – я купила эту дорогущую штуковину сама! Родителям бы пришлось на нее работать несколько лет. Какой же был кайф гонять в 1990-х годах по Москве! Пробок было гораздо меньше, по МКАДу мчались, почти никого не встречая. До работы, учебы на машине было гораздо быстрее, чем на общественном транспорте. Тем более из Зеленограда, что в 20 километрах от Москвы. Без электричек, без душных автобусов, отдохнувшая, я приезжала и клацала ноготками по кнопочкам, проводила транзакции.

Если тот Димкин дом помог раздвинуть границы возможного, то личный автомобиль доказал: я могу! Я хотела большую зарплату, я работаю в банке, я купила авто. Мой успех – в моих силах.

Но времена были дикие. Через полгода машину угнали, практически в центре Москвы. Какая-то секретка стояла, сигнализация и замок на педали – папа ставил. Не спасло ни-че-го. Вышла из института, где продолжала учиться банковскому делу. Машины нет! А мы со знакомой собирались куда-то ехать. Она мне звонит: «Подъезжай, я тебя жду». Отвечаю: «Никуда не едем. Машины больше нет».

У меня шок, ужас, паника… Шесть моих зарплат, мой единственный дорогущий актив, который еще и в кредите. Я плакала, выла в голос несколько дней.

Поддержала та же знакомая. Она была старше меня лет на пятнадцать, совсем взрослая по моим меркам – семья, дети. «Это всего лишь железяка, – сказала она. – Никто не умер. А у тебя будет круче. Забудь!» И я как-то послушала.

Спустя месяц «шестерку» нашли в Подмосковье, разбитую и разграбленную. «Угнали? Надо было ставить „Клиффорд“», как писали тогда на билбордах с рекламой сигнализации. А вместо машины – проломленная дыра с силуэтом авто.

Удача делится на один