Неестественные причины

У каждого клуба есть своя «изюминка». У «Клуба мертвецов» это – Планты. Если завсегдатай спрашивает: «Что с нами будет, если мы лишимся Плантов?» – то звучит это как «Что с нами будет, если на нас сбросят атомную бомбу?» Не то что эти вопросы вовсе лишены смысла, но заостряют на них внимание только люди с больным воображением. Судьба подарила мистеру Планту – можно подумать, из особой благосклонности к клубу – пять здоровых и ухватистых дочек. Три старшие – Роза, Лилия и Гортензия – уже замужем и регулярно приходят помогать; две младшие – Магнолия и Примула – работают официантками в столовой. Глава семейства исполняет должность управляющего, а его жена, по общему мнению, – одна из лучших поварих Лондона. Именно Планты поддерживают в клубе дух городского, фамильного гнезда, благополучие которого вверено семейству преданных сметливых и выдержанных слуг. Членов клуба, живших в свое время в таких домах, греет уютное чувство, что они вернулись в собственное. детство; прочие же остро ощущают, чего были лишены. Чудачества Плантов только делают их интереснее, не ставя под вопрос их деловитость, а это можно сказать лишь о немногих клубных служащих.

Хотя Далглиш и не был членом клуба, он иногда там обедал и с Плантом был знаком. Хорошо было и то, что по необъяснимому сродству душ Плант ему симпатизировал. Плант без возражений показал ему все, что он хотел увидеть, и ответил на все вопросы; Далглишу не было нужды слишком уж упирать на свой неофициальный статус. Сказано между ними было немного, но этого хватило чтобы они великолепно друг друга поняли. Плант провел Далглиша в маленькую спальню окном на улицу на первом этаже которую неизменно занимал Сетон, и пока Далглиш изучал комнату, он не спускал с него глаз. Если бы не привычка работать под чужими взглядами, Далглиша могло бы смутить столь пристальное наблюдение. Наружность у Планта была запоминающаяся. Рост – шесть футов три дюйма, плечи широкие, лицо бледное и мягкое, как замазка, левая скула по диагонали рассечена тонким шрамом. Эта полученная в юности отметина, результат заурядного падения с велосипеда на железные перила, так сильно напоминала дуэльный шрам, что Плант, не устоявший перед искушением усилить эффект, постоянно носил пенсне и стриг волосы ежиком – это делало его похожим на офицера-злодея из фильма про нацистов. Униформа была под стать такому образу: темно-синий шерстяной костюм с миниатюрными черепами на обоих лацканах – эта вульгарная и вычурная деталь, введенная в употребление в 1896 году основателем клуба, ныне, как и сам Плант, освящена временем и обычаем. Во всяком случае, члены клуба всегда несколько недоумевают, слыша замечания гостей по поводу странного вида Планта.

В спальне смотреть было почти не на что. Сквозь тонкие териленовые занавески пробивался тусклый свет октябрьского дня. Гардероб и комод были пусты. На стоявшем у окна небольшом письменном столе светлого дерева лежали только чистый блокнот и стопка писчей бумаги с эмблемой клуба. Узкая свежезастеленная кровать дожидалась нового жильца. Плант сказал:.

– Офицеры из суффолкского уголовного розыска забрали его пишущую машинку и одежду, сэр. Они искали бумаги, но не нашли ничего стоящего. Только пачку коричневых конвертов, листов пятьдесят чистой бумаги и пару листочков копирки – вот и все. Он ведь был аккуратист, сэр.

– Это правда, что он из года в год жил здесь в октябре?

– Вторую половину месяца, сэр. Каждый год. И всегда в этой комнате. На этом этаже у нас только одна спальня, а высоко подниматься по лестнице он не мог из-за сердца. Здесь, конечно, есть лифт, но он говорил, что не доверяет лифтам. Так что эта комната была за ним.

– Он здесь работал?

– Да, сэр. Почти каждое утро с десяти до половины первого. Потом обедал. И снова работал с половины третьего до половины пятого. Это если ему надо было печатать. Читать и делать выписки он ходил в библиотеку. Но печатать в нашей библиотеке не разрешается, чтобы не беспокоить других читателей.

– Во вторник вы слышали стук машинки?

– Мы с женой слышали, что кто-то печатает, и, естественно, полагали, что это мистер Сетон. На двери была табличка «Не беспокоить», но мы и так бы не вошли. Когда член клуба работает, это исключено. Инспектор, кажется, допускает, что тут мог быть кто-то другой.

– Вот как? А что вы об этом думаете?

– Пожалуй, это возможно. Жена слышала машинку в одиннадцать утра, я – часа в четыре. Но мы не можем поручиться, что это был мистер Сетон. Стук был быстрый и уверенный, но мало ли что? Инспектор все выспрашивал, мог ли кто сюда пробраться. Мы никого чужих не видели, но в обеденное время и почти всю вторую половину дня мы были очень заняты и сюда не поднимались. Вы знаете, сэр, что люди тут ходят взад-вперед совершенно свободно. Конечно, женщину заметили бы. Если бы в клубе оказалась женщина, кто-нибудь из членов это бы запомнил. А так – я не мог лгать инспектору и доказывать, что это место хорошо охраняется. Он полагает, что мы мало заботимся о безопасности. Но я сказал ему, сэр, что клуб – не полицейский участок.